Наталья Александровна

Хаустова
Мать: Надежда Михеевна (27.11.1927 —

Отец: Александр Михайлович (05.08.1923 —

Дядя: Николай Владимирович (19.07.1927 —

Бабушка: Агафья Евдокимовна Комарова (1902 —

Дедушка: Михей Ильич Комаров

Муж: Александр Иванович Хаустов

Дети: Светлана, Иван, Надежда
РАННЕЕ ДЕТСТВО

Ленинский проспект


Я родилась и прожила первые пять лет на Ленинском проспекте, мой дом № 20 — рядом с Нескучным садом. Эти первые воспоминания для меня очень тёплые. Казалось бы, такая мелочь, но они мне очень дороги.

Что такое был Нескучный сад? Большие деревья, собака, овраги, велосипед… И шикарный детский городок с качелями-лодочками, которые я обожала, я туда ходила с бабушкой. А ещё там был небольшой зоопарк.

Помню, как я каталась на лыжах и санках. У нас были финские сани — сидячий стульчик на больших полозьях, папа возил нас с сестрой. А лыжи были деревянные, крепились к валенкам или ботиночкам. Я каталась по оврагам, и все хватались за сердце.

Интересно, как мы находили занятия. Около дома стояло оргстекло, и мне безумно нравилось рисовать на нём камнем. Чем сегодняшние дети занимаются и чем занимались мы…

Все парады проходили по Ленинскому проспекту, ещё до полета Гагарина. Меня всё время ставили вперед, и мне было очень страшно. Когда проезжали машины, я всё время подбирала ноги и прижималась к стоящим сзади родителям: я почему-то боялась, что кто-то на автомобиле проедет по моим ногам.

Дома были очень интересно убраны кровати: подзоры, наволочки, накидки. Всё это было безумно кружевное. Всё это было очень красиво. А перед домом был двор. Я очень хорошо его помню — тогда он казался очень большим.
ЧЕРЁМУШКИ

В 1960 году меня привезли на следующую квартиру. Это был новый район — Черёмушки, с ним тоже связаны огромные воспоминания. Поначалу в квартире не было газа — видимо, потому что ещё не все жильцы заехали. Сейчас рядом метро «Академическая», но когда район строился, никакого метро ещё не было. Кругом были не закопанные коммуникации, и вездесущие дети по ним лазили. Но мы были очень дисциплинированными. Нам не разрешали уходить со двора, и мы не уходили.

Мне повезло: у нас была очень веселая детская компания. В какие игры мы только не играли! Мы дружили до восьмого класса, а потом ребята начали разбегаться, кто в техникум, кто куда.
Покупаешь ароматный хлеб… а на обратном пути его ешь. Грызёшь его прямо через авоську!
Бабушка посылала меня за хлебом. Батон стоил 13 копеек, а булочки 8-10 копеек. С собой была знаменитая авоська, сейчас такие практически исчезли. И вот покупаешь ароматный хлеб… а на обратном пути его ешь. Грызёшь его прямо через авоську! А ещё были булочки калорийные и запеченные рыбки с жареным изюмом, его выковыриваешь и тут же съедаешь. Было вкусно!

Мы выходили гулять на улицу — каких только не было игр: и лапта, и штандер, и вышибала… Через верёвочку мы, мелкие, прыгали, а потом выходили старшие дети, и кого-то принимали мы прыгать, а кого-то не принимали. А для игры в классики мы брали металлическую баночку из-под гуталина — я родителей просила, чтобы они не выбрасывали. Её забивали песком, обстукивали камушком по краю, чтобы не раскрывалась, когда бросаешь. Целая наука была, как сделать эту битку! Ещё была игра, когда мы брали напильник, чертили на земле круг и резали его на куски.

В земле мы делали всевозможные секретики. Брали фольгу от конфет «Красного октября» («Мишка косолапый», «Красная шапочка» и прочие), иногда фольга была разноцветная: бордовая, красная, жёлтая, серебристая. Это был праздник, когда вдруг у тебя появляется конфета. Фольгу складывали, собирали всё это блестящее и делали секретики. Это было безумно интересно!

Зимой мы входили в подъезд нашей пятиэтажки и где-то с третьего-четвертого этажа скатывались по ступенькам на шубе. Садишься на попу и едешь по ступенькам: «Ха-ха-ха!». Это было весело. У меня были санки без спинки (бывали ещё алюминиевые со спинкой, но было круто иметь такие, как у меня, потому что можно было кататься на животе — спинка не мешала). А ещё мне было удобно: по росту я не доставала до звонка, поэтому я забиралась на санки и звонила в дверь.

В 60-е годы к нам приезжал старьевщик. Так и кричал: «Старьё! Старьё!». Он собирал тканевую ветошь, а взамен выдавал какие-то безделушки, поделки. Натуральный обмен. Дети собирали дома ненужные вещи, приносили и получали какую-нибудь свистульку.

Сбоку в доме был кондитерский магазин. У них был кофе: стояли конусами кофемольные машины, зерна, попадая туда, издавали приятный шелест. Потом включался мотор, и продавщица насыпала молотый кофе в пакетик. Такой аромат!.. И конечно, там было огромное количество тортов, пирожных. Приходишь к бабушке, говоришь: «Бабушка, дай 20 копеек!» — «На тебе 20 копеек». Потом мы стали ходить в школу, собирали макулатуру, а потом бежали за сладостями.

Летом бабушка давала деньги на мороженое. Она мне всё время говорила: «Ты покупай мороженое в вафельном стаканчике с розочкой». Оно стоило 19 копеек, вкусное. Но покупать такое маленькое мороженое — зачем? Когда можно было купить два сливочных пломбира по 9 копеек и ещё два стакана газировки.

А вот моей подружке бабушка денежку не давала. Мы с ней больше всего играли, прыгали через веревочку. Бабушка ей говорила: «Вот придёт твоя мама, ты у неё и спрашивай». Не знаю, почему так. Но во дворе всегда все делились. Если у тебя яблоко, его надо обязательно разломить, как в мультике, где медведь делит его на кусочки. А если у тебя булочка, то её тут же растерзают на маленькие кусочки.
РОДНЫЕ

Бабушка и дедушка


Одно время я называла бабушку мамой. Мама пошла учиться, а я с двух месяцев осталась у бабушки на руках.

Мы с сестрой росли в любви, и первую очередь — любовь бабушки. Дедушка рано умер, меня он совсем не застал, а сестре было восемь месяцев. Конечно, нас окружала любовь и мамы, и папы, и дяди с тётей, которые стали нашими вторыми родителями: у них самих не было детей. А ещё вторых бабушки с дедушкой.

Она родилась в 1902 году под Тверью, в деревне Гудково Медновского района. Уже позже Тверь переименовали в Калинин.
Одно время я называла бабушку мамой. Уникальная была бабушка! Такая великая мудрость во всём!
У неё была большая семья, много старших братьев — кажется, восемь. Братья ходили в школу, а бабушка заодно с ними развила грамотность. Когда я делала уроки, она мне помогала решением задач в начальной школе. Уникальная была бабушка! Я совсем не такая. Она — это что-то невероятное, такая великая мудрость во всём.

На её век выпало много исторических событий. Она рассказывала, как менялось отношение к труду. Конечно, и до революции в их краях были люди, которые ленились, не хотели работать. У некоторых даже были наёмные рабочие. Но когда пришла революция, в их краях не было кровавых расправ с кулаками. Она говорила: «У нас сослали одну семью. За что, непонятно. Да, у них были рабочие, но семья большая-то, они и сами очень много работали».

После революции отношение к труду поменялось. Когда собираешь зерно для себя, то рогожу подстелишь, чтобы оно не рассыпалось, не пропало. А когда всё стало колхозное, там уже никто не следил. Всё сыпалось, валялось. Ещё было жалко, когда в колхоз забирали домашний скот: у бабушки был очень красивый конь в яблоках, молодой жеребец. Он пропал: ему спутали ноги, и он утонул в болоте.

Некоторым приписывали трудодни. Стоило где-то выпить с нужными людьми, и тебе писали лишние трудодни, так же работало и распределение зерна, картошки. Всё это было далеко не честно. А 1936 году они с дедушкой уехали в Москву.

Про дедушку я знаю очень мало. Он умер до моего рождения. Но я точно знаю, что он бабушку безумно любил. Он был старше её на восемь лет, очень красивый.

Бабушка рано вышла замуж, лет в девятнадцать. Она так трепетно мне рассказывала, какое у неё было красивое подвенечное платье, какие-то подвески из парафина, восковые висюльки.

У них была большая любовь. Родились девочки, мама с сестрой на три года старше. А первый ребенок у них умер, плохо завязали пуповину. Бабушка со слезами на глазах рассказывала, какой это был белый, хорошенький мальчик...
«Отец, ты куда собрался?» — «Сейчас приду».
Дедушка ушёл километров за восемь, чтобы купить девчонкам баранки на верёвочке.
Дедушка их безумно любил. Однажды приходят девчонки от подружки и рассказывают: «Мы ели такие баранки! Такая вкуснота». Бабушка удивляется: «Отец, ты куда собрался?» — «Сейчас приду». Он ушёл километров за восемь, чтобы купить девчонкам баранки на верёвочке. Мурашки по коже, такие взаимоотношения были.

Он никогда ни за что не ругал их. Например, за разбитую посуду. Я тоже своим всегда говорила: «Что вы переживаете? Да, жалко. Но если бы мы не били посуду, у нас бы заводы не работали». Его любовь просто обволакивала со всех сторон.

Если девочкам было грустно, он успокаивал. Например, если одной что-то купили, вторая говорит: «А мне?» — «Не волнуйся! Мы тебе в следующий раз купим. Она своё износит, а у тебя новое будет».

Он рано умер, потому что война. Он не попал на фронт по годам, но попал в ополчение. А там было очень плохо с кормежкой, на клевере держали. Я мало об этом знаю со слов мамы, в то время не очень много рассказывали.

Когда началась война, бабушка и родители были в Москве, а девочек отправили в деревню к тёте. В Тверскую область выбросили десант, и они оказались под немцами. И ничего невозможно было сделать. Потом уже их освободили, и девчонки приехали в Москву.

Сначала бабушка вязала для фронта носки и рукавицы. Потом их забрали на лесозаготовки — она попала на трудовой фронт в возрасте 41 года. Во время заготовок она разрубила себе топором ногу. Тяпнула в районе лодыжки, прямо посередине. Её смогли довезти до Москвы, но с жуткой кровопотерей. Мама встретила её на Октябрьской площади (сейчас Калужская) и на санках отвезла в Первую градскую больницу. Бабушка осталась жива, но на всю жизнь получила инвалидность.

Поэтому меня решили отдать на воспитание бабушке, а мама пошла учиться с папой. Я на руках у неё так и выросла. Бабушка рассказывала мне огромное количество сказок, много читала мне, как могла. Следила за нами с сестрой, водила в школу. Практически всё хозяйство было на ней.

С её стороны было такое сильное доверие, что невозможно было не слушаться. Если что-то ей скажешь, от этого никак нельзя было отступить.
ПАПА

Мои родители выросли в разных условиях. У мамы в Тверской области не было недостатка в тетрадях, учебниках, ручках. Тверская область — это леса, здесь было много краснодеревщиков, у них был хороший дом, много мебели. А папа родился в Рязанской области: Касимовский район, деревня Селиваново. Лесов там мало, и всё было скромнее: земляной пол, один учебник на несколько человек, мало тетрадей. Но образование они с младшей сестрой получили.

Папа окончил техникум и стал строителем. Он был прорабом, работал в строительном управлении по реставрации театров, музеев. Он много всего умел делать своими руками.

Его родители рано умерли, мать — ещё до войны. А отец якобы воевал вместе с Чапаевым, не знаю, правда ли это. А сам папа попал на фронт в 18 лет и служил в пехоте. Но после ранения был направлен на службу в кадровую роту. Он мало рассказывал о своих боевых действиях.

В 1944 г. папа был призван на службу на Балтийский флот. Заправка моряка в нём так и осталась. Даже в отношении к одежде: брюки, ботинки — всё это всегда начищалось, наглаживалось, чистилось.

Дядя всё время подшучивал: «Саша у нас писарчук». У него был красивый каллиграфический почерк, такие интересные закорючки. Причём одинаково здорово работали обе руки: и левая, и правая.
Папа был очень спортивный, следил за собой.
Даже в 54 года стоял на руках, поднимал гири!
Папа был очень спортивный, следил за собой. Даже в 54 года занимался физподготовкой: стоял на руках, поднимал гири по 5 и 16 кг. Как сейчас говорят, он был качок.

Он был рыбак и лыжник и нам привил любовь к спорту. Никто из нас не занимался этим профессионально, но прогулки на свежем воздухе, лыжи — для меня это до сих пор важно.
МАМА

Мама — добрый человек и настоящая труженица. Она никогда себя не жалела. Любовь к жизни, любовь к близкому, к детям, внукам — всё это про неё. Её старшая сестра была немножко слабее здоровьем. Когда сестра в 1948 году вышла замуж, мама поехала к ним на квартиру (на Арбате, напротив театра Вахтангова) — помогала убрать, притащила им какую-то перину. Она была физически очень сильная. И очень яркая. Белокожая, большие глаза, очень красивые волосы.
Тверская женщина может всё.
И шкаф передвинуть, и гвоздь вколотить,
и землю перекопать, и воды принести!
Тверская женщина может всё. Она берёт на себя всё хозяйство: и шкаф передвинуть, и гвоздь вколотить, и землю перекопать, и воды принести. Это у мамы в крови до сих пор, я и в Светлане это замечаю. Так повелось с давних пор: тверские мужчины уезжали на заработки, а женщины полностью вели всё хозяйство.

В детстве у мамы дома пол был песочного цвета. Они приходили на Волгу, брали речной песок, приносили домой и мыли полы: отдирали, шлифовали, а потом смывали. Пол был исключительно чистый, песочный. Волжане!

К Пасхе дома была идеальная чистота. Не было ни кусочка стены или пола, которого бы не коснулась рука хозяйки. К празднику перестирывали всё до малейшей тряпочки.

В то время без взаимовыручки было никуда. Однажды, когда ей было 14 лет, она ехала в город с мешком картошки. Она сама её вырастила, сама собрала и ехала на подножке электрички, а за плечами висел мешок. Она рассказывала, что люди из поезда старались её поддержать. А ведь могли просто спихнуть: «Я бы улетела, и меня бы давно не было в живых».

Когда началась война, они с сестрой попали под оккупацию. Родители оказались в Москве, а девочки остались под немцами. Но жестокости со стороны немцев не было, очень важен человеческий фактор. Немцы их сами предупреждали, что нужно бояться карательных отрядов. Они объясняли: «Там Берлин, бум-бум, бомбят, и там мои дети». Над одним немцем они, дети, подшучивали, он мог легко расстрелять их за это, но нет. Как только стали подступать карательные отряды, немцы сказали: «Бегите!». Мама рассказывала, что насыпала себе в портфель муку в дорогу. Теперь сама удивляется: «И что мне с этой мукой в 40-градусный мороз было делать?»
Немцы их сами их предупреждали,
что нужно бояться карательных отрядов:
«Там Берлин, бум-бум, бомбят, и там мои дети»
Одно из её детских воспоминаний — как гнали пленных по Ленинскому проспекту. Она видела замороженные трупы солдат, сложенные штабелями. И она ребёнком всё это пережила, весь этот страх!

Потом они с сестрой работали в Нескучном саду, возили лес в районе Воробьёвых гор. Приходилось поднимать какие-то сани. Потом они случайно узнали, что вообще не должны были работать на такой такой тяжёлой работе, и их направили на выращивание рассады в теплице. Потом тётя, как старшая, пошла работать на завод, где делали снаряды. А мама во время войны окончила курсы шитья, она потом много шила.

Мама окончила техникум и стала отличным бухгалтером. Она очень любила свою работу. Она работала в «Почтовом ящике», строила завод имени Хруничева, на котором потом были созданы орбитальные станции «Салют», «Алмаз», «Мир». Мама работала в этой организации. Это красивое здание на Соколе, на развилке Волоколамки и Ленинградки, сейчас в нём НПО «Алмаз». Я как раз рядом живу.

Сначала у них работали военнопленные и заключенные. Поэтому маме было немного страшно ходить на работу. Потом работали солдаты, строительные батальоны. Очень много людей погибало от несчастных случаев.

Условия для работы были суровые. Иногда придёшь, а чернила замёрзли в чернильнице, писать невозможно. Или наоборот, нагреют помещение так, что волосы трещат.

Мама работала долго, любила свою работу. И её очень уважали. Доработалась до замглавного бухгалтера, а главным бухгалтером так и не стала. Она это объясняла так: «Я не могу быть главным бухгалтером, потому что я всё-таки ближе к семье».
ДЯДЯ

Мамин второй муж — это мой дядя, муж маминой сестры. Когда мои родители уже были в разводе, мамина сестра умерла, и они с дядей решили расписаться: хотели сохранить семью и поддерживать друг друга. Мама оставила свою прежнюю фамилию.

Я привыкла называть его дядей, но он стал нашим полноправным родителем. Он выдавал меня замуж — папы тогда уже не было в живых. Рождались дети, внуки, дядя их встречал. Светлана и брат с сестрой уже знали его как дедушку.

У дяди поповские корни. Его дед Николай Аркадьевич был профессором, завкафедрой экономического факультета Плехановской Его отец окончил Рязанскую гимназию в 1917 году. Он очень много читал и был неразговорчив. Помню, как он постоянно сидел с журналом «Красное знамя», «Коммунист» или с какими-то книжками. Он никогда ни с кем не спорил и не ругался, гулял с собакой и много читал.

Владимир Николаевич, мой дедушка, был достаточно известным бухгалтером. В свое время он работал в МВД главным бухгалтером. В интернете можно найти его работы, он сделал важные открытия в своей области.
У дедушки были очень интересные друзья.
Мне повезло, что я соприкоснулась с такими людьми
У дяди были интересные друзья. Они в основном собирались здесь, на даче. Мне повезло, что я соприкоснулась с такими людьми. Например, сюда приезжал врач и профессор Языков, служитель Елоховской церкви, биолог Николай Васильевич… Подруга дяди — Ксения Максимилиановна Винцентини, первая жена Сергея Королёва — тоже часто гостила у нас. И его дочь Наталья Сергеевна приезжала с детьми.

Мы живём в посёлке Лётчик-Испытатель, организованном по особому приказу Сталина. Нас сюда пригласил дядин друг — Александр Степанович Пирогов, солист Большого театра. Меня всегда окружали бесстрашные лётчики, которые любят рассказывать разные байки. Это среда, которая очень сильно влияет на тебя, когда ты растешь, формирует тебя.

Жители посёлка — Герои Советского Союза. При этом отважные боевые летчики копают землю, сажают клубнику, выращивают смородину, растят огурчики — точно так же, как мы. В посёлке принято ходить очень скромно: спортивная одежда, старенькие городские вещи, по сей день так.

У нас была овчарка — добрейший пёс. Александр Степанович Пирогов всегда приходил к нам с куском сахара для его, и тот уже знал — залезал к нему мордой в карман: «Дай мне мой кусок».

А мы ходили к Александру Степановичу за яблоками, он сам нас приглашал: «Девчонки, приходите за грушовкой!» У нас яблок не было, а у него всегда было полно. Я как сейчас помню тот день, когда его не стало. Мне было лет 8-9, бабушка заплетала мне на террасе косички, и вдруг пришел дядя Вова и сказал: «Александр Степанович сегодня умер».

Ксения Максимилиановна была очень интересная женщина. С голубыми глазами, с подкрашенными седыми волосами голубоватого оттенка. Лёгкий лукавый прищур… и руки, руки! Она же профессор Боткинской больницы, хирург. Какие у неё были интересные руки! Как будто в них нет костей, мягкие. Обработка ногтевой лунки, маникюр — всё не то. Её руки были мясистые, пухлые, добрые, тёплые и сухие.
Когда все собирались, мы делали пирожки.
С мясом, с рисом, с зелёным луком, с яйцом — целое эмалированное ведро!
У нас была традиция: когда все собирались, мы делали пирожки. Причём жарили их в масле — духовки тут нет. С мясом, с рисом, с зелёным луком, с яйцом — целое эмалированное ведро! По ободочек. И тесто ставилось именно в ведре. Это не было нагрузкой — дома стоял хохот: берёшь тесто, а в ведре как будто бы и не уменьшилось. Но это всё было весело и в радость, ведь мы собирались вместе.

Однажды нас с сестрой попросили собрать лесную малину вокруг елок. Я потянулась за ягодой и наступила в осиное гнездо. Я топтала это гнездо до тех пор, пока за мной не прибежала мама. Причём сестра пыталась меня за руку вытащить, а я сопротивлялась, как только могла. Я помню тех ос, которые ползали у меня по ногам. Мама принесла меня на руках, а лётчики говорят: «Что ты переживаешь? Подумаешь, осы покусали. Давайте водку». Возьмите на вооружение: любой укус осы смазывайте ватным тампоном с водкой. Элементарно! Всё проходит, никакой отечности. Правда, ненависть к осам осталась. Даже сейчас, если оса вдруг влетает в дом, я должна раздавить своего злейшего врага.

Наш медный самовар мы нагревали шишками. Мы его чистили кирпичом: тёрли кирпич об кирпич, а потом этой кирпичной пылью при помощи тряпки натирали самовар. Разжигали лучинами: поджигаешь, ставишь трубу и бросаешь туда шишки ёршиком вниз — иначе не будет гореть, если её бросить попкой. Наш самовар до сих пор сохранился.

Дядя хотел сохранить всё на даче, чтобы мои внуки здесь жили. Он ведь мог это всё продать и жить в своё удовольствие. Но нет, он для семьи старался, даже когда был стареньким дедушкой.

Когда дедушке было за 80, он много гулял с тростью. Однажды он купил детские качели — две дуги с подвесным сиденьем — и всё это приволок на «Академическую», чтобы порадовать не родную внучку (кровного родства ведь нет). Любовь проявляется именно в таких поступках. Он окружал нас вниманием и заботой.
СЕСТРА

Сестра старше меня на пять лет.
Она окончила ту же школу, у неё был второй разряд по волейболу. Она сдавала экзамены в МАИ и МАТИ, но в первый год не поступила. А потом по маминому совету пошла на вечернее отделение и стала работать на заводе имени Хруничева: мама тогда ещё работала там в бухгалтерии.
Сестра работала копировальщицей: она очень хорошо копирует через рейсфедеры, кальку.
На заводе имени Хруничева всё связано с космосом. И там как раз есть вечерний факультет — самолетостроение. Сначала сестра работала копировальщицей: она очень хорошо копирует через рейсфедеры, кальку. Копировала чертежи, строила проекты. Потом она ушла в военную приёмку: наёмные работники ходят по цеху, проверяют, как собирают космические аппараты.

Там она познакомилась с будущим мужем. В советское время он был начальником цеха. Это человек, который прошел рабфак, техникум, институт, параллельно работая на заводе. Коренной заводской человек, Воронцов Станислав Викторович. А ещё коренной москвич. Потом он стал ещё и начальником 22-го цеха. В 2021 году он умер от коронавируса.

Когда Союз стал разваливаться, на заводе не платили зарплату. У них две девочки, надо было как-то содержать семью, поэтому сестра ушла работать в «Сбербанк». Сейчас она заслуженный пенсионер. Живёт в своём СНТ, немного подрабатывает бухгалтером, активно проводит время.
УЧЁБА

Школа


Моя 521-я школа была самая интересная. Ходит легенда, что сценарий «Доживем до понедельника» написан именно с нашей школы. Наш директор Ингеров Вениамин Михайлович столько всего делал для школы, просто невероятно.

Моя первая учительница — Полина Николаевна Подковыркина. Чисто внешне, очень лукавая женщина: карие острые глазки, прическа, как у Юли Тимошенко, коса на голове. Перстень с красным гранатом постоянно звенел на правой руке, когда она стучала — требовала от нас тишины. Она могла подойти к какому-то бездельнику, постучать по макушке с этим звоном.

Полина Николаевна меня очень любила. Я была дисциплинированным ребёнком, хорошо училась, одной из первых в классе получила пёрышко: мы начинали писать карандашом, а уж потом выдавали перо. С чистописанием у меня было хорошо.

Однажды я забыла дома тетрадку, и у меня был такой испуг. Я попросила: «Полина Николаевна, можно я сбегаю домой? Я быстро, за пять минут. Она говорит: «Нет, ты сегодня никуда не побежишь. В следующий раз будешь организованней и не будешь ничего забывать». Я усвоила этот урок и передала своим детям — ни разу в жизни я не собирала за них портфель, они всё делали сами с вечера.

Спорт был поставлен отлично — это заслуга директора. У нас был волейбол, лёгкая атлетика, два спортзала и стадион. Были соревнования между классами, летний спортивный лагерь на Красной Пахре, туда моя сестра ездила. И под Анапой были какие-то номера. Чертёжник Павел Анатольевич ходил в походы по следам боевых действий, но я не участвовала. У школы был свой автобус, который нас развозил по мероприятиям.

Помню уроки искусства, четыре часа в неделю. Можно было выбрать хор, духовой оркестр, художественное чтение или струнный оркестр и как-то себя проявить.

Я немножко занималась на фортепиано, но для меня был важнее хор. У меня была очень хорошая учительница по фортепиано, Анна Моисеевна Розенкранц. Но потом она ушла в декрет, и мне дали другую, которая стала бить меня по рукам: якобы я неправильно держала руку. Я была уже достаточно взрослая, 4-й класс, и я сказала маме: «Я больше туда не пойду». Мама не стала настаивать. А вот на хор я продолжала ходить два-три раза в неделю.

Я пела в хоре со второго по девятый классы. Мы выступали в концертном зале «Россия», в концертном зале Чайковского, в зале железнодорожника, ну а Дворец пионеров был нашей обычной площадкой для выступлений.
Я была комсомольцем, пионером, октябрёнком —прошла все этапы. Но для себя ничего идеологического не прочувствовала.
Я была комсомольцем, пионером, октябрёнком — прошла все эти этапы. Но для себя ничего идеологического не прочувствовала. У входа в школу за стеклом стояли школьные знамёна, вымпелы, награды. И в кабинете истории (№ 22) была витрина с экспонатами. Когда мои дети учились, всего этого уже не было.

В старших классах мы выпускали школьную газету «Луч света в тёмном царстве». Писали острые заметки, проводили собрания, добивались и уважения со стороны учителей — такие борцы за справедливость! Газеты были красочные, свежий номер вывешивали каждый понедельник на четвёртом этаже. Удачи, неудачи, достижения – всё печаталось в нашей газете. Я была писарчуком в этой газете.
ИНСТИТУТ И РАБОТА

Я поступила в Плехановский университет, на факультет товароведения в области продовольственных товаров. Проучилась полтора года, а потом узнала, что по распределению мы должны были попасть на овощные базы. Меня это сильно испугало, и я втихаря от родителей забрала документы из института.

Потом оказалось, что можно было поменять факультет. Я восстановилась уже не на продовольственные, а на промышленные товары, а вскоре пошла работать в Московско-Ленинский (Добрынинский) универмаг. Это был полезный опыт непосредственного общения с покупателями. Потом я вступила в партию из продавцов, это было нужно для карьеры. И побывала секретарем партийной организации.

К Олимпиаде-80 был создан специальный отдел, всех остальных продавцов отправили в отпуск, меня в том числе. Я отправилась на море. Когда мы приехали на Курский вокзал, меня поразило огромное количество такси: машины стояли везде, их было больше, чем людей. Обычно было наоборот.
Вы же не собираетесь всю жизнь проводить за прилавком? Сейчас лучший момент для карьерного роста. Вступите в партию!
Однажды коммерческий директор сказала: «Наташа, вы же не собираетесь всю жизнь проводить за прилавком? Сейчас лучший момент для карьерного роста: можно сделать разнарядку на рабочую категорию и на категорию ИТР. Подайте заявление и вступите в партию». Я подала заявление, и меня пригласили на заседание комитета партии нашего универмага. Мне задавали вопросы про работу, учёбу, характер, про планы на будущее. А потом задали вопрос по уставу. Я его прочла, но не учила, а требовали точные формулировки. Но меня это совершенно не смутило. Я говорю: «Я же вступаю в кандидаты. У меня ещё есть целый год, чтобы выучить наизусть». Они были шокированы моим беспардонством.

Меня с детства нельзя было ничем удивить. Мама рассказывала, что когда я была совсем маленькой, меня в гостях пытались чем-то завлечь, отвлечь, а у меня всегда находился ответ: «Ну и что? У вас это, а у меня вот это».

Партийная деятельность в результате сводилась к хозяйственной. Никакой политики, никаких особенных разговоров. Выполнение плана, дисциплина, такие вопросы. Меня всегда радовало материальное поощрение: ведь у меня были племянницы, и я могла позволить себе побаловать их игрушками.
СВОЯ СЕМЬЯ

Муж


Профессиональный путь у меня закончился очень рано. Я вышла замуж, родился первый ребёнок, потом я поработала ещё года два и родила второго ребенка. После этого я уже на работу не выходила. Третий ребёнок родился в 1989 году.

С мужем мы встретились в Бахчисарае.
Я очень любила ездить по туристическим путевкам. Начальница как-то сказала: «Её пора выдавать замуж. Вы что? Молодая, красивая, а сидит не замужем. Поэтому её надо отправить в отпуск. Куда? На море, конечно, чтобы она отдохнула и жениха себе нашла». Это, конечно, была шутка, так я ездила не один год. Но в один из таких отпусков я познакомилась с мужем.
СВОЯ СЕМЬЯ

Муж


Профессиональный путь у меня закончился очень рано. Я вышла замуж, родился первый ребёнок, потом я поработала ещё года два и родила второго ребенка. После этого я уже на работу не выходила. Третий ребёнок родился в 1989 году.

С мужем мы встретились в Бахчисарае.
Я очень любила ездить по туристическим путевкам. Начальница как-то сказала: «Её пора выдавать замуж. Вы что? Молодая, красивая, а сидит не замужем. Поэтому её надо отправить в отпуск. Куда? На море, конечно, чтобы она отдохнула и жениха себе нашла». Это, конечно, была шутка, так я ездила не один год. Но в один из таких отпусков я познакомилась с мужем.
Платьем служила простынь, фатой — бинт,
из пробки из-под вина вырезали кольца.
Мы ехали из Бахчисарая в Севастополь. Подобралась отличная группа: две пары из Ленинграда, я и мой будущий муж. В начале мы все знакомились, и он сказал: «Когда приедем в Севастополь, я женюсь». В шутку, конечно. В Севастополе все девочки тянули жребий, и выбор пал именно на меня. Мы должны «пожениться» в прощальный вечер. Платьем служила простынь, фатой — бинт, из пробки из-под вина вырезали кольца. Коробка из-под торта пригодилась, чтобы сделать шапку священника, консервную банку превратили в кадило. Так проходила церемония венчания, было очень весело. Мы посидели за столом, а потом все разбежались, жених куда-то убежал, я над ним подтрунивала.

Мы все очень подружились, дважды встречались в Москве. После второй, октябрьской встречи мы стали встречаться. А 14 января подали заявку в ЗАГС.

Муж — очень интересный человек. На тот момент он уже был аспирантом в МАИ. Очень ответственный, очень домашний, семейный человек. У него своеобразный характер: он трудоголик, склонен к самопожертвованию. Постоянно была какая-то экономия на себе: «Мне ничего не надо, всё детям». Время было тяжёлое, его родители сильно нам помогали.

Сейчас он профессор Московского авиационного института. Не только по должности, но и по званию. Он очень высокий специалист по двигателям, это сложный факультет. Муж много работал с НМИЦ трансплантологии имени Шумакова, у него есть работы по созданию кардионасоса. Сейчас он разрабатывает кардионасос для детей, много занимается со студентами. У него очень неординарные лекции. Он читает «Введение в специальность» на своём факультете и лекции в аэрокосмическом институте МАИ. Он составляет студентам неординарные задачки и ставит им двойки.
ДЕТИ

Дети? Люблю я их! Они для меня как пальцы на руке. Любого уколи — больно. Абсолютно одинаково люблю. Хотя они утверждают, что в разных ситуациях я кого-то из них люблю больше. Дети очень хорошие. Говорю это просто как человек, даже не как мать. Самое интересное, что они настолько разные, абсолютно по-разному видят мир: кто-то шире, кто-то уже.

Наши дети добрые. Когда Надя училась во втором классе, я как-то столкнулась с одной мамой. Она утверждала, что в наше время детей надо воспитывать пинками. Мне это очень не понравилось. У меня есть твёрдая установка: любить детей, стараться всё объяснить, рассказать, чтобы поняли, «достучаться».

Все дети занимались спортом, продолжили семейную традицию. Это большая заслуга мужа. У нас была мысль отдать Свету в музыкальную школу, но дома не было фортепиано. Александр Иванович сказал: «Давай отдадим в спорт. Мне нравится художественная гимнастика». А когда Ване было около шести лет, муж предложил отдать его в теннис.

Детей нужно было постоянно развозить по занятиям. Ваню на теннис, девочек на художественную гимнастику. У нас с мужем было интересно устроено: нужно было встретиться, передать ребенка, схватить, отвезти... Это было очень весело. Иногда приходилось по несколько раз в день приезжать во Дворец пионеров с разными детьми. Мы достаточно активно проводили свободное время. Тренировки у девочек были каждый день, они стали мастерами спорта по художественной гимнастике.
Дети учились самостоятельно,
я не собрала им ни одного портфеля!
Дети учились самостоятельно, я не собрала им ни одного портфеля. Они с пониманием к этому относились, хотя иногда было сложно. Из-за спорта уроки приходилось делать на коленках, где угодно. По выходным не всегда легко было выбрать время, чтобы просто пойти погулять, покататься на санках. В основном в выходные надо было делать уроки.

Все дети хорошо учились. Светлана окончила школу с серебряной медалью. Потом надо было поступать в институт. В мои годы считалось стыдным, если тебе нужен репетитор, а в их время университет стал недосягаем без репетиторства. И вот мы ей наняли репетитора… а она поступила по олимпиаде. Она очень способная, хорошо училась, хорошо окончила университет. Теперь она хороший специалист. У неё необычный творческий подход ко всему.

Иван учился на четвёрки-пятёрки.
Ему всё слишком легко давалось. Он рано научился читать, и в школе смотрел на часы: когда закончится урок? Мне кажется, его надо было раньше в школу отдать, но нас учительница отговорила: тяжело, когда все в классе больше на голову. Мы решили, что пусть тогда идёт в спорт и там пашет. Он ходил на теннис, его приняли в ЦСКА. А в школу он пошёл позже, привык, что там всё легко, поэтому не особенно напрягался. Олимпиадникам помогал решать задачки.

У Ивана голова с руками дружит. Такой технарь, инженер — он многое может сделать своими руками. Оканчивал он МАИ, как и его отец.

А Надя училась очень интересно: она закончила школу хинди.
Это очень необычный человек. У неё есть такая способность: она очень быстро воспринимает оратора, педагога, учителя, сразу схватывает, и остается очень мало времени для того, чтобы самой это потом закрепить, и все.

В 90-е было весёлое время! Одежды, кормёжки не было, а у меня была цель — поставить на ноги детей. А я ведь была специалист, могла себя реализовать. Но получилось так, что моя реализация в том, чтобы помочь детям встать на ноги. Если бы я ушла в работу, дети оказались бы на улице. Было страшно: улица в то время была не лучшим местом для роста и общения детей.
ЗРЕЛОСТЬ

Занятия


Дети выросли, 90-е закончились, но когда я захотела пойти поработать, мне сказали, что мне слишком много лет. Мне тогда было 48. Когда дети узнали об этом, они на меня стали ругаться: «Мама, тебе что, делать больше нечего? Занимайся собой!» А я до сих пор не могу заняться собой.
Чем больше ты занят, тем лучше.
Но занятость должна быть в радость.
Я по сей день считаю: чем больше ты занят, тем лучше. Но занятость должна быть в радость, с увлечением. Когда дети подрастают, ты уже не можешь пристегнуть их к своей юбке и удержать. Нужно своё занятие.

Я вожу машину, права получила ещё в 1984 году.
Мне нравился драйв от управления машиной. Сейчас у меня новая маленькая машина, но в основном сын на ней ездит, я её не чувствую. А в нашей бывшей шестёрке я чувствовала какой-то кайф — потому что механика, мне это нравилось. Мы её назвали «Васёна». Я понимала, что с ним нужно делать, мне это нравилось. Я ощущала, что если чуть-чуть поддать газку и штурвал на себя, то я полечу.

Меня всегда вдохновляли мои близкие, их жизненная позиция. Когда ко мне на дачу приезжают дети, внучка, я всегда стараюсь наготовить еды. Мне младшая говорит: «Мама, что ты так суетишься?». А для меня это праздник. Я люблю что-то приготовить, хотя они теперь меня уже освобождают от этого. Сами что-то начинают готовить. Но мне важно их встретить, я к их приезду всегда что-то пеку.
ДАЧА

Этот кусочек земли совершенно уникальный.
Река, водохранилище. Раньше вдоль берега было 11 турбаз. А в нашем посёлке Лётчик-Испытатель всегда очень интересные люди жили.

Рейсовый автобус не ходил практически никогда. Но даже если ты шёл пешком 5 километров, это было одно удовольствие. Правда, продукты надо было нести на себе — магазинов не было. В лучшем случае, запасались на весь сезон молоком, консервами, крупами, если получалось приехать на машине или грузовике.

Раньше мы добирались не через Икшу, как сейчас, а выходили на станцию раньше — на Трудовой, и дальше через водохранилище. На наш берег ходило огромное количество катеров. Рядом был пансионат института «Гипрокаучук», в его тёплый эллинг приезжали туристы. Мотористы никогда не попросили денежку за это, они тебя подвезли, это считалось оскорблением. Когда приезжали наши друзья и пытались всучить мотористу рубль, он отвечал: «Я сейчас тебя в воду сброшу и утоплю».

Здесь царил своеобразный коммунизм, как бы странно это ни звучало. Идёшь по дороге, и любая машина останавливается, тебя подвозит. И не было такого, чтобы кто-то с тебя попросил деньги. Сейчас кто бы ни шёл по дороге — женщина, мужчина — никто не остановится. Это уже другая страна.

Летние праздники весело отмечали на воде. Особенно здорово гуляли на турбазе Метрополитена. Гремела музыка, всё было замечательно.

Мои дети выросли на этой даче. Они ещё застали боевых лётчиков. Их с детства окружала вода: как только ребёнок приезжал сюда, тут же в воду, как на работу. Это и спорт, и закалка. Мы все привыкли к холодной воде: на улице +20, в воде тоже, и целый день ты играешь на пляже.

Ещё они строили плоты. Брали стендовые листы (по-моему, с завода Хруничева) — обломки пенопласта, а сверху дюралевая поверхность. Скрепляли эти листы, а внизу крепили пустые банки, собранные по всей округе. Сверху крепили какие-то доски и плавали по каналу. Это был первый плот. Второй был ещё более масштабный: сверху они поставили палатку. Когда их катера встречали, удивлялись их смелости: у нас здесь узкое место канала Москва — Волга, постоянно бьёт волна, встречаться с судами небезопасно. Но их удержать было невозможно.

Есть фотографии, как они мастерили шалаши: находили где-то опоры для костра, подкладывали железо, строили домики на берегу. Котелок, кастрюля, чайники, сгущенка, сахар... Это была невероятная жизнь.

Дети, выросшие здесь на даче, до сих пор собираются. Они уже давно взрослые, у них у самих дети, все очень разные по характерам и интересам, и тем не менее они продолжают быть вместе. Один юрист, увлечённый культурой Японии. Другой рукастый, как Ваня, закончил МАДИ. Есть художница, есть журналистка с историческим образованием. Один из них компьютерщик, я его помню пухлым мальчишкой, он, в отличие от остальных детей, всегда плавал с ластами, а сейчас он увлечён бегом и участвует в соревнованиях. Когда они все встречаются, это счастье. И музыка у них звучит прекрасная, они меня подсадили на русский рок — не сегодняшний, а прежний: Юрочка Шевчук, «Би-2». Они слушают, и я вместе с ними.
  • Самые ценные качества в мужчинах
Что такое быть мужчиной? Сложно ответить. Важно быть честным, в первую очередь. Мужчина должен быть мужественным человеком. Причём его сила иногда заключается в какой-то его слабости. А ещё очень важно, чтобы он был любящим, семьянином.

  • Какие качества больше всего цените в женщинах?
В моем понимании, женщина ни в коем случае не должна быть просто домохозяйкой. Но она должна быть хранителем очага, и она должна быть тылом. У меня муж много ездил в командировки, он говорил: «У меня есть тыл — это ты. Я спокоен». Я считаю, мужчине нужно дать возможность быть мужчиной.

  • Что бы вы изменили в себе?
Наверно, я бы хотела быть меньшей трусихой. А я трусиха всё-таки.

  • Что бы вы хотели изменить в городе?
Когда начинают ставить какие-то памятники, не надо нам памятников, связанных с кровью. Много было крови, много беды много всего страшного. Не надо. Сделайте что-то, что радовало бы глаз, давайте про мир побольше поговорим. Такие моменты, или они были переданы, говорились искренне, добро, или я их так воспринимаю.

  • Что вам не нравится в людях?
Когда начинают скрывать возраст. Вот мне 65, ну и что? Пока душа молодая, всё хорошо. У меня соседка была 80-ти лет, но это не ощущалось совершенно. Вчера мы сходили на лыжах, а сегодня снег, метель — я каталась с внуками на ледянках. Это был такой восторг! Не знаю, как я выглядела со стороны, но это было вообще!

  • Что для вас счастье?
Счастье — когда вокруг тебя бегают колокольчики. А колокольчики — это дети. Счастье быть кому-то нужной. Вот внучке недавно приспичило: «Хочу блины!» Я говорю: «Будут тебе блины, сделаем вместе с тобой». А женское счастье для меня — когда муж подойдёт, обнимет. Просто чувствовать, что он есть.