Валентина Петровна
Тоневицкая
Родилась 5 ноября 1926 года в Сталинград (с 1961 г. — Волгоград)
Отец: Петр Трофимович Замятин (1905–1986)
Мать: Наталья Николаевна Замятина (Пономарёва) (1905–1984)
Муж: Григорий Георгиевич Тоневицкий (1927–2010)
Дети: Марина и Александр
Рассказывают: сама Валентина Петровна и Марина Григорьевна (дочь)
Отец: Петр Трофимович Замятин (1905–1986)
Мать: Наталья Николаевна Замятина (Пономарёва) (1905–1984)
Муж: Григорий Георгиевич Тоневицкий (1927–2010)
Дети: Марина и Александр
Рассказывают: сама Валентина Петровна и Марина Григорьевна (дочь)
Я родилась в Сталинграде. Нет, не так… Тут всё немножко запутано. Родителям было важно, что я родилась у верующих, поэтому они записали местом рождения деревню Белая Яруга Воронежской области, где жила моя бабушка. Но на самом деле это был Сталинград.
Дом, в котором родилась Валентина Петровна
Марина Григорьевна: Мама родилась в деревне Белая Яруга Воронежской области, там же родилась её мама — Наталья Николаевна, а отец — Пётр Трофимович — был из деревни Тагайка. Между деревнями — пара километров, и, когда маму там оставляли на лето, она от одной родни пешком ходила к другой. Потом они переехали в Сарепту, район Сталинграда. Там мама ходила в садик и в школу, до отъезда в институт.
Валентина Петровна (здесь и далее — курсивом; прим. ред): Помню, как мы во дворе играли в песочек, как бегали на Волгу купаться. Бежали и руки опускали в Волгу. И так это все было хорошо! Мы были маленькие и не могли как следует плавать, поэтому брали с собой наволочку, надували её и держали. Наволочка эта была как спасательный круг.
Валентина Петровна (здесь и далее — курсивом; прим. ред): Помню, как мы во дворе играли в песочек, как бегали на Волгу купаться. Бежали и руки опускали в Волгу. И так это все было хорошо! Мы были маленькие и не могли как следует плавать, поэтому брали с собой наволочку, надували её и держали. Наволочка эта была как спасательный круг.
Родители
Пётр Трофимович всю жизнь отработал на железной дороге. Он родился и вырос в деревне Тагайка Воронежской области, вначале был дежурным по станции, встречал и провожал поезда, а потом дослужился до почетного железнодорожника. На войну его не призывали — в военные годы он продолжал работать.
Пётр Трофимович всю жизнь отработал на железной дороге. Он родился и вырос в деревне Тагайка Воронежской области, вначале был дежурным по станции, встречал и провожал поезда, а потом дослужился до почетного железнодорожника. На войну его не призывали — в военные годы он продолжал работать.
Наталья Николаевна была домохозяйкой, но иногда работала, когда была возможность: была курьером на железной дороге. Когда оставались без телефонной связи, она вызывала кого-то экстренно на работу, передавала сообщения. Так продолжалось несколько лет. Мама была старшим ребенком, а через восемь лет у нее появился брат Анатолий. Больше у Натальи Николаевны работы не было, она сидела дома с двумя детьми.
Родители были нестрогие. Я им не причиняла никаких неприятностей, наоборот, на любом собрании меня хвалили. Они вообще спокойные были. Мама такая заботливая, всегда старалась, чтобы я была причесана, беспокоилась. А папа… ну, он железнодорожник. Он часто ездил туда-сюда. В общем, ко мне они относились хорошо, внимательно. И с ними у меня была большая дружба!
Дедушки и бабушки
Наталья Николаевна была из многодетной семьи. Отец погиб на войне, и они с остались ввосьмером, четыре брата и четыре сестры: все они жили в Сарепте друг возле друга. Наталья уехала из Воронежской области первая, потом и все остальные тоже, но они всю жизнь поддерживали друг друга. Бабушку звали Ирина Леонтьевна Пономарёва, а дедушку Николай Ефремович Пономарёв. Он был председателем колхоза, а она многодетная (кажется, девять детей!), но тоже активная колхозница.
У Петра Трофимовича была только одна сестра. Его родители — Трофим Иванович и Евдокия Ивановна Замятины. Мамина бабушка грамотная была, она организовала в своей деревне сельский сад и была его заведующей. Трофим Иванович был очень способный к рукоделию, все к нему обращались, очень мастеровой был человек. Вплоть до того, что шил маме босоножки, когда обуви не было, и плиссированную юбку. Она была его старшая внучка, и он её очень любил.
А ещё был грамотный и писал все слова с большой буквы. Мама ему говорила: «Дедушка, только имена собственные пишутся с большой буквы!» А он отвечал: «У меня все слова собственные, чужими я не пользуюсь». И где-то было письмо, я действительно видела, выведено каждое слово с заглавной буквы. Но, конечно, оно уже потом потеряно, но это точно, это факт, я видела это письмо.
Наталья Николаевна была из многодетной семьи. Отец погиб на войне, и они с остались ввосьмером, четыре брата и четыре сестры: все они жили в Сарепте друг возле друга. Наталья уехала из Воронежской области первая, потом и все остальные тоже, но они всю жизнь поддерживали друг друга. Бабушку звали Ирина Леонтьевна Пономарёва, а дедушку Николай Ефремович Пономарёв. Он был председателем колхоза, а она многодетная (кажется, девять детей!), но тоже активная колхозница.
У Петра Трофимовича была только одна сестра. Его родители — Трофим Иванович и Евдокия Ивановна Замятины. Мамина бабушка грамотная была, она организовала в своей деревне сельский сад и была его заведующей. Трофим Иванович был очень способный к рукоделию, все к нему обращались, очень мастеровой был человек. Вплоть до того, что шил маме босоножки, когда обуви не было, и плиссированную юбку. Она была его старшая внучка, и он её очень любил.
А ещё был грамотный и писал все слова с большой буквы. Мама ему говорила: «Дедушка, только имена собственные пишутся с большой буквы!» А он отвечал: «У меня все слова собственные, чужими я не пользуюсь». И где-то было письмо, я действительно видела, выведено каждое слово с заглавной буквы. Но, конечно, оно уже потом потеряно, но это точно, это факт, я видела это письмо.
Школа
Училась я хорошо, отличница была. Мне все предметы нравились! Так получилось, что и в школе, и в институте у меня никаких сложностей не было. Родители даже не трогали никогда. Троек не было ни в одном свидетельстве — всё время пятерки, редко четверки. А если где надо выступить или соревнование какое, меня всегда посылали первой: это Валя, и это Валя. Мне это легко давалось.
Мама окончила семилетку. Преподаватели её любили: отличная память, хорошая речь. Мама всегда выступала, читала стихи на школьных конкурсах. Если приезжали какие-то комиссии или проводили праздничные концерты — она была первая. Но при этом была скромной и пользовалась авторитетом.
Школа была далековато — за железнодорожными путями, а мама была худосочная, слабоватая, тяжело было тащить школьный портфель. Так что мальчишки его носили за маму: другим девочкам, как она рассказывает, не носили!
После школы она поступила в судостроительный техникум в Сталинграде. Это был в 1940 год. С ней вместе учились испанские дети, мигранты, они были очень дружные. Там она отучилась год, а потом началась война.
Училась я хорошо, отличница была. Мне все предметы нравились! Так получилось, что и в школе, и в институте у меня никаких сложностей не было. Родители даже не трогали никогда. Троек не было ни в одном свидетельстве — всё время пятерки, редко четверки. А если где надо выступить или соревнование какое, меня всегда посылали первой: это Валя, и это Валя. Мне это легко давалось.
Мама окончила семилетку. Преподаватели её любили: отличная память, хорошая речь. Мама всегда выступала, читала стихи на школьных конкурсах. Если приезжали какие-то комиссии или проводили праздничные концерты — она была первая. Но при этом была скромной и пользовалась авторитетом.
Школа была далековато — за железнодорожными путями, а мама была худосочная, слабоватая, тяжело было тащить школьный портфель. Так что мальчишки его носили за маму: другим девочкам, как она рассказывает, не носили!
После школы она поступила в судостроительный техникум в Сталинграде. Это был в 1940 год. С ней вместе учились испанские дети, мигранты, они были очень дружные. Там она отучилась год, а потом началась война.
Война
Родители в годы войны не пострадали, а вот сама мама была контужена. Несколько дней она ничего не слышала.
Мама выделялась среди остальных. В соседнем доме был военный штаб, и, если нужно было передать какое-то сообщение с одного конца улицы в другой, то ей в подкладку платья зашивали записку: именно ей одной доверяли. Потом она возвращалась, и ей выдавали какую-то карамельку или печенье — за труд и ответственность.
Мама прекрасно помнит бомбёжки: немцы часто сбрасывали не только бомбы, но и пустые бочки с отверстиями — стоял невероятно страшный рёв! Когда закончилась Сталинградская битва, весь город был усеян трупами.
Родители в годы войны не пострадали, а вот сама мама была контужена. Несколько дней она ничего не слышала.
Мама выделялась среди остальных. В соседнем доме был военный штаб, и, если нужно было передать какое-то сообщение с одного конца улицы в другой, то ей в подкладку платья зашивали записку: именно ей одной доверяли. Потом она возвращалась, и ей выдавали какую-то карамельку или печенье — за труд и ответственность.
Мама прекрасно помнит бомбёжки: немцы часто сбрасывали не только бомбы, но и пустые бочки с отверстиями — стоял невероятно страшный рёв! Когда закончилась Сталинградская битва, весь город был усеян трупами.
У мамы до сих пор перед глазами стоит картина, как их, 16-летнюю молодежь, собирали с утра, сажали в грузовики и отвозили складывать трупы. В одну машину фашистов, в другую — русских. Это было дико тяжело: и морально, и физически. Но она никогда не отлынивала. За это в конце каждого дня давали карточку на порцию хлеба — не детскую, а взрослую. Мама часто вспоминает, как приносила этот хлеб домой.
В 1943 году стали открываться школы. И весной она сама, без помощи родителей, узнала, какая школа открывается поблизости, и написала заявление. 8-й класс она уже отбыла в техникуме, поэтому можно было идти в 9-й. Но было только два заявления, и директор не стал создавать 9-й класс. Говорили так: «или повторяйте восьмой, или пишите проверочную в 10-й». Ей дали время, и она смогла поступить. Весной и летом она учились в две смены, чтобы пройти всю программу, и к концу лета получила аттестат о среднем образовании. Всего с одной четвёркой по русскому языку.
В 1943 году стали открываться школы. И весной она сама, без помощи родителей, узнала, какая школа открывается поблизости, и написала заявление. 8-й класс она уже отбыла в техникуме, поэтому можно было идти в 9-й. Но было только два заявления, и директор не стал создавать 9-й класс. Говорили так: «или повторяйте восьмой, или пишите проверочную в 10-й». Ей дали время, и она смогла поступить. Весной и летом она учились в две смены, чтобы пройти всю программу, и к концу лета получила аттестат о среднем образовании. Всего с одной четвёркой по русскому языку.
Москва
Маминому отцу, железнодорожнику, полагались бесплатные билеты — их выдавали пару раз в год, в любой конец, на себя или ближайших родственников. За то, что мама хорошо окончила школу, она попросила посмотреть Москву. Было начало осени 1943 года.
Маминому отцу, железнодорожнику, полагались бесплатные билеты — их выдавали пару раз в год, в любой конец, на себя или ближайших родственников. За то, что мама хорошо окончила школу, она попросила посмотреть Москву. Было начало осени 1943 года.
У коллег отца тоже были две девочки, окончившие школу, и их решили отправить втроём. Они приехали на вокзал, сдали в камеру хранения свои неказистые чемоданчики и пошли осматривать город. Потом вернулись и мыкались в поисках жилья. И вот какой-то мужчина им подсказал, что неподалеку есть текстильный институт: «У меня, говорит, дочь там учится, студентов обеспечивают жильём».
Они явились в текстильный институт, а там приемная кампания идёт. Какие есть факультеты? Ткацкий, механический, химический… художественное оформление изделий! Мама спросила, как туда поступить, а ей:
— Ты живописью занимаешься?
— Нет.
— Надо сдать вот эти экзамены и свой рисунок.
— А как быстро это можно выучить? Мы тут несколько дней будем!
В комиссии засмеялась и говорят: «Девочка, с этим родиться надо». Значит, этот факультет не подходит... И стали поступать на химический. Их всех приняли, и в тот же день они перевезли вещи с вокзала в общежитие.
Правда, девочек отчислили после первого курса, и мама осталась одна. В школе она химию не любила, а тут была сплошная химия: конечно, ей тоже было непросто, но постепенно она втянулась, даже какой-то научной работой занималась.
Они явились в текстильный институт, а там приемная кампания идёт. Какие есть факультеты? Ткацкий, механический, химический… художественное оформление изделий! Мама спросила, как туда поступить, а ей:
— Ты живописью занимаешься?
— Нет.
— Надо сдать вот эти экзамены и свой рисунок.
— А как быстро это можно выучить? Мы тут несколько дней будем!
В комиссии засмеялась и говорят: «Девочка, с этим родиться надо». Значит, этот факультет не подходит... И стали поступать на химический. Их всех приняли, и в тот же день они перевезли вещи с вокзала в общежитие.
Правда, девочек отчислили после первого курса, и мама осталась одна. В школе она химию не любила, а тут была сплошная химия: конечно, ей тоже было непросто, но постепенно она втянулась, даже какой-то научной работой занималась.
“
У неё никогда не было пересдач. И в кружках участвовала, и в общественной деятельности, такая активистка!
Красной нитью через воспоминания о войне у мамы проходят воспоминания о Симонове. Как-то они собирались в театр, и у подруги порвались туфли. Та заскочила переодеться, а мама ждала снаружи. Вдруг из соседней комнаты вышел мужчина: «Что вы тут стоите?» — «Я подружку жду». Она засмеялась, а он представился: Константин Симонов. Его приглашали на студенческие вечера, она потом с ним не раз сталкивалась. Он подарил ей книгу, и она потом на всех вечерах его стихи читала. А он с благодарностью приносил ей какие-то конфеты, билеты. Она до сих пор стихи помнит!
Константин Симонов — поэт, прозаик, драматург, сценарист, военный корреспондент и участник ВОВ. В 1943 году по мотивам собственного стихотворения «Жди меня, и я вернусь» Симонов написал сценарий к фильму «Жди меня». Эти стихи стали одной из самых известных песен о войне.
В общежитии часто отключали отопление, и вот они прижмутся друг к другу, матрасами прикроются, и что делать? «Валя, почитай, Валя, почитай!» Она всем стихи наизусть читала, она их много знала! Из других комнат слушать приходили.
Годы были трудные, полуголодные. Родители почти не помогали, но она не жаловалась. Была стипендия и карточки на бесплатные обеды, на это и жили. Ребята ещё разгружали вагоны с овощами, и кто-то должен был сверху овощи сбрасывать, а мама была очень худая, лёгкая и без проблем залезала на верхотуру. Её брали на разгрузку вагонов, а потом расплачивались ведром овощей. Это тоже помогало выжить.
Мама была рукодельница, наверное, это от дедушки, который всё умел делать своими руками. Она хорошо штопала. А в те времена у студентов одна единственная вещь была на все случаи жизни. Одно пальто на все сезоны, одни ботинки. И вот кто-то штаны порвал, кто-то платьице — она очень хорошо помогала, к ней обращались. А потом, естественно, благодарили. Некоторым родители из Подмосковья гостинцы привозили. В основном с ней учились ребята из Подмосковья и несколько человек с Урала.
Годы были трудные, полуголодные. Родители почти не помогали, но она не жаловалась. Была стипендия и карточки на бесплатные обеды, на это и жили. Ребята ещё разгружали вагоны с овощами, и кто-то должен был сверху овощи сбрасывать, а мама была очень худая, лёгкая и без проблем залезала на верхотуру. Её брали на разгрузку вагонов, а потом расплачивались ведром овощей. Это тоже помогало выжить.
Мама была рукодельница, наверное, это от дедушки, который всё умел делать своими руками. Она хорошо штопала. А в те времена у студентов одна единственная вещь была на все случаи жизни. Одно пальто на все сезоны, одни ботинки. И вот кто-то штаны порвал, кто-то платьице — она очень хорошо помогала, к ней обращались. А потом, естественно, благодарили. Некоторым родители из Подмосковья гостинцы привозили. В основном с ней учились ребята из Подмосковья и несколько человек с Урала.
Дрезден
Стажировка
В 1948 году после института её предварительно распределили в Ульяновск на ткацкую фабрику, но в результате отправили стажироваться в Дрезден. Там появлялись какие-то новые наработки по трикотажу, станки, и мама, не имея толком никакого опыта, должна была собирать данные по этим направлениям лёгкой промышленности.
Стажировка
В 1948 году после института её предварительно распределили в Ульяновск на ткацкую фабрику, но в результате отправили стажироваться в Дрезден. Там появлялись какие-то новые наработки по трикотажу, станки, и мама, не имея толком никакого опыта, должна была собирать данные по этим направлениям лёгкой промышленности.
Вид с Новой ратуши на разбомбленный войсками союзников Дрезден / 1945 / фото: Deutsche Welle
Почему отправили её? Она и сама была очень удивлена. Ей потом рассказали, что перед ней были несколько главных инженеров, очень достойные кандидатуры, но им не дали разрешение на выезд. Отчаявшись, стали искать выпускников и выбрали её.
Всё как-то вышло случайно. Я же хотела стать математиком, ну или с русским языком что-то. Но вся моя жизнь после школы пошла совершенно по-другому. А сразу после института я вынуждена была ехать в Германию. Я туда не хотела, хотела жить дома и всё.
Язык она знала со школьной скамьи, но здесь надо было использовать в речи и профессиональные термины, так что с ней всегда был переводчик. К концу года она уже более-менее понимала немецкую речь. Через полгода в Дрезден прислали опытного главного инженера, он взял над ней шефство, и маме стало намного легче.
Всё как-то вышло случайно. Я же хотела стать математиком, ну или с русским языком что-то. Но вся моя жизнь после школы пошла совершенно по-другому. А сразу после института я вынуждена была ехать в Германию. Я туда не хотела, хотела жить дома и всё.
Язык она знала со школьной скамьи, но здесь надо было использовать в речи и профессиональные термины, так что с ней всегда был переводчик. К концу года она уже более-менее понимала немецкую речь. Через полгода в Дрезден прислали опытного главного инженера, он взял над ней шефство, и маме стало намного легче.
“
Как я в Германии жила...Господи, да никому так не жилось!
Я там была одна девчонка — я жила в воинской части. Отношение ко мне было сверхотличное. В любое время переводчик, водитель — пожалуйста, езжай куда хочешь, только скажи заранее. И я объездила всю Германию, все города. Музеи, картинные галереи, выставки — я же такая, мне всё интересно!
Было трудновато, зато она посещала музеи, картинные галереи. Даже театр! Я спрашивала, как же она понимала спектакли по-немецки? А ей переводчик что-то шептал. Для неё это была такая свобода!
Было трудновато, зато она посещала музеи, картинные галереи. Даже театр! Я спрашивала, как же она понимала спектакли по-немецки? А ей переводчик что-то шептал. Для неё это была такая свобода!
У Саши сейчас стоит посуда, которую ей там подарили: огромные разноцветные фужеры из хрусталя. Мама тогда не знала, что это ценность.
И всё же она там очень скучала: кругом одни военные, никакой молодёжи. Поэтому, когда ей предложили остаться на второй срок, она категорически отказалась. Пробыв в Германии год, она вернулась домой.
И всё же она там очень скучала: кругом одни военные, никакой молодёжи. Поэтому, когда ей предложили остаться на второй срок, она категорически отказалась. Пробыв в Германии год, она вернулась домой.
Дрезден / 1949
Профессия
В Москве мама проходила практику на Трёхгорной мануфактуре.
В Москве мама проходила практику на Трёхгорной мануфактуре.
Трёхгорная мануфактура (1950-1972) / фото: pastvu.com
В конце 1949 года она пришла за распределением: у неё не было ни жилья, ни родственников, ни планов, поэтому она была готова к любым вариантам. В министерстве работал директор Витебской чулочно-трикотажной фабрики «Коммунистический интернационал молодёжи», и он пригласил её, химика, организовывать красильный цех. У мамы не было никакого понимания, что это за город — Витебск, но она очень легко согласилась. В январе 1950 года она приехала туда с одним чемоданчиком.
Я долго не думала. Предложили, и я поехала, всё. И чего, спрашивается, Беларусь? Что, мне России мало было? Так получилось. Приехала и осталась, и доживаю в Витебске.
На фабрике было прилично цехов: швейный, вязальный, кеттельный... И крошечный барак с двумя-тремя ваннами — красильный цех: все эти ткани, пряжу, нитки надо красить. И мама его построила по своим представлениям, почти с нуля: стала начальником цеха и технологом в одном лице. После Германии она была на особом счету.
Я долго не думала. Предложили, и я поехала, всё. И чего, спрашивается, Беларусь? Что, мне России мало было? Так получилось. Приехала и осталась, и доживаю в Витебске.
На фабрике было прилично цехов: швейный, вязальный, кеттельный... И крошечный барак с двумя-тремя ваннами — красильный цех: все эти ткани, пряжу, нитки надо красить. И мама его построила по своим представлениям, почти с нуля: стала начальником цеха и технологом в одном лице. После Германии она была на особом счету.
Фабрика КИМ
Витебская чулочно-трикотажная фабрика им. Коммунистического интернационала молодёжи построена во время первой пятилетки СССР и введена в строй 6 сентября 1931 года. В 1936 году, во время гражданской войны в Испании, коллектив витебской фабрики отправлял свою продукцию в помощь испанским детям. В период третьей пятилетки на фабрике развивалось стахановское движение. Инициатор стахановских методов труда на фабрике Подскочева была награждена орденом Ленина, а к концу 1939 года на фабрике было 316 многостаночников. В 1940 на долю фабрики приходилось 92 % чулочно-носочных изделий, 78 % трикотажного белья, выпускаемого всей трикотажной промышленностью БССР. Во время Великой Отечественной войны оборудование фабрики было эвакуировано в город Ульяновск. Работа фабрики в Витебске восстановлена в 1945 году.
источник: wikipedia
источник: wikipedia
Фабрика КИМ / 1939 / фото: старый-витебск.рф
В первое время ей приходилось ночевать в своём кабинете, потом дали общежитие. Оно было недалеко, но стоило ей отойти, как за ней уже бежали: работа встала, что-то не получается! Так что она часто оставалась на фабрике (с утра ей какую-то еду приносили добрые люди): в общем, она была нужным человеком.
Я отработала очень долго в красильном цехе, и всё было нормально. Хотя я до до сих пор думаю: это же очень вредное производство! А я после этого живу уже 94 года. Сама удивляюсь, чудом каким-то!
Кто сам в красильщики пойдёт? На фабрику попадали по распределению из Москвы, Киева, Иваново. Были даже какие-то заключённые. Условия работы были ужасные, поэтому была большая текучка, все разбегались: кто замуж, кто в свой родной город. Но в результате получился настоящий красильный цех, всё как положено.
Сотрудники цеха маму боялись. Всем полагалось работать в специальных галошах и фирменной одежде, но, конечно, было жарко, неудобно, и они часто были босые, одежду тоже снимали. Но если маму видели — «Все, идет!» — быстро одевались.
Я отработала очень долго в красильном цехе, и всё было нормально. Хотя я до до сих пор думаю: это же очень вредное производство! А я после этого живу уже 94 года. Сама удивляюсь, чудом каким-то!
Кто сам в красильщики пойдёт? На фабрику попадали по распределению из Москвы, Киева, Иваново. Были даже какие-то заключённые. Условия работы были ужасные, поэтому была большая текучка, все разбегались: кто замуж, кто в свой родной город. Но в результате получился настоящий красильный цех, всё как положено.
Сотрудники цеха маму боялись. Всем полагалось работать в специальных галошах и фирменной одежде, но, конечно, было жарко, неудобно, и они часто были босые, одежду тоже снимали. Но если маму видели — «Все, идет!» — быстро одевались.
“
Для флота лучшими считались витебские тельняшки.Их покупали лучше, чем питерские!
Мама вывела Витебск на один уровень с Ленинградом. Внедрила новый тип покраски тканей, которое применяли для матросских тельняшек. А если надо было протестировать новые аппараты для крашения, первым делом это делали в Витебске. И даже если что-то не получалось в Москве, то присылали образцы на пробу.
В Витебске многие другие фабрики готовы были предложить маме работу: ковровый комбинат, где красили ковровые нити, шелкоткацкая фабрика. Но директор Фабрики КИМа её не отпускал, в ноги кидался, улучшал жилищные условия — лишь бы задержать её на фабрике!
Мама отработала в этом цеху 35 лет. Работала на износ, света белого не видела. Потом она заболела, и в 50 лет ей по состоянию здоровья можно было уйти с вредного производства. Она стала ведущим инженером в научно-исследовательской лаборатории. Но рабочий день всё равно начинался со звонка из цеха, и она шла решать все проблемы.
Когда у неё родился старший внук, ей было 60 лет. Только это её убедило выйти на пенсию. Я тогда вышла из декрета, а она стала заниматься внуком. Но контакт с коллегами поддерживает до сих пор: они приходят на все её юбилеи, звонят, поддерживают. Так было и в 80, и в 85, и в 90. Уже и фабрики нет — она пять лет назад обанкротилась, а воспоминания живут!
В Витебске многие другие фабрики готовы были предложить маме работу: ковровый комбинат, где красили ковровые нити, шелкоткацкая фабрика. Но директор Фабрики КИМа её не отпускал, в ноги кидался, улучшал жилищные условия — лишь бы задержать её на фабрике!
Мама отработала в этом цеху 35 лет. Работала на износ, света белого не видела. Потом она заболела, и в 50 лет ей по состоянию здоровья можно было уйти с вредного производства. Она стала ведущим инженером в научно-исследовательской лаборатории. Но рабочий день всё равно начинался со звонка из цеха, и она шла решать все проблемы.
Когда у неё родился старший внук, ей было 60 лет. Только это её убедило выйти на пенсию. Я тогда вышла из декрета, а она стала заниматься внуком. Но контакт с коллегами поддерживает до сих пор: они приходят на все её юбилеи, звонят, поддерживают. Так было и в 80, и в 85, и в 90. Уже и фабрики нет — она пять лет назад обанкротилась, а воспоминания живут!
Григорий Георгиевич
Мамина одноклассница из Сталинграда, Надя Ставропольцева, была замужем за военнослужащим, замполитом 103-й отдельной воздушно-десантной бригады, которая была расквартирована в Витебске. Они дружили, мама ходила к ним в гости: а соседнюю комнату в той время снимал мой будущий папа. Они познакомились, как соседи, но долго толком не общались.
Мамина одноклассница из Сталинграда, Надя Ставропольцева, была замужем за военнослужащим, замполитом 103-й отдельной воздушно-десантной бригады, которая была расквартирована в Витебске. Они дружили, мама ходила к ним в гости: а соседнюю комнату в той время снимал мой будущий папа. Они познакомились, как соседи, но долго толком не общались.
Григорий Георгиевич / Новочеркасский сельскохозяйственный институт / 1951
Она ему сразу понравилась, и как-то в выходной он к ней зашел в гости. Она кипятила бельё, керогаз работал. Он начал с ней говорить, а она отвечает и своё дело делает.
— Что ж вы, девочки, такие несмелые? Вон ты такая хорошая, да всё одна и одна!
— Ну что же, работа!
— Надо выходить замуж. Выходи за меня!
— Ну, хорошо.
— Пойдем прямо сейчас, зарегистрируемся.
Она стояла в каком-то сарафане и ради смеха сказала, что так и пойдёт. Витебск город небольшой, ЗАГС был неподалёку. Она придумала: пойдём, а я паспорт не возьму, печать же на лоб не ставят. И вот пришли: «Согласны?» — «Согласны!» — «Давайте документы». Она улыбается, а он вдруг достает оба паспорта. Комнатка у неё была маленькая, видно, паспорт на тумбочке лежал, он и взял. Так и поженились.
Когда на фабрике узнали, что она вышла замуж, никто не поверил. А их расписала сотрудница, сестра которой у мамы работала в красильном цехе, она разболтала. Директор даже её к себе вызвал: «Не может быть! Ты же всегда на работе». Ну да, говорит, вот в выходной и вышла.
После свадьбы он пошел к себе жить, а она к себе. Так и встречались по выходным. К тому же ему нужно было уехать проверять практику у студентов, через месяц вернулся. Тут уж девчонки по комнате маме говорят: как же без свадьбы-то? И устроили свадьбу у неё в общежитии.
Если бы папа не позвал, ничего бы и не было. У мамы тогда не было ни возможности, ни желания выходить замуж. Очень она была занята на работе. А одноклассница Надя, офицерская жена, была совершенно свободной и всё пыталась её знакомить. Например, купит билеты в театр на премьеру и говорит: тебя ждут на проходной! А мама звонит: «Извини, не получается, не приду». Всё аврал был на работе.
Вот при таком знакомстве и замужестве получилась очень дружная любящая семья. Как говорит мама, «браки создаются на небесах». Он её выбрал, и они прожили 54 года.
В 2010 году папа умер.
— Что ж вы, девочки, такие несмелые? Вон ты такая хорошая, да всё одна и одна!
— Ну что же, работа!
— Надо выходить замуж. Выходи за меня!
— Ну, хорошо.
— Пойдем прямо сейчас, зарегистрируемся.
Она стояла в каком-то сарафане и ради смеха сказала, что так и пойдёт. Витебск город небольшой, ЗАГС был неподалёку. Она придумала: пойдём, а я паспорт не возьму, печать же на лоб не ставят. И вот пришли: «Согласны?» — «Согласны!» — «Давайте документы». Она улыбается, а он вдруг достает оба паспорта. Комнатка у неё была маленькая, видно, паспорт на тумбочке лежал, он и взял. Так и поженились.
Когда на фабрике узнали, что она вышла замуж, никто не поверил. А их расписала сотрудница, сестра которой у мамы работала в красильном цехе, она разболтала. Директор даже её к себе вызвал: «Не может быть! Ты же всегда на работе». Ну да, говорит, вот в выходной и вышла.
После свадьбы он пошел к себе жить, а она к себе. Так и встречались по выходным. К тому же ему нужно было уехать проверять практику у студентов, через месяц вернулся. Тут уж девчонки по комнате маме говорят: как же без свадьбы-то? И устроили свадьбу у неё в общежитии.
Если бы папа не позвал, ничего бы и не было. У мамы тогда не было ни возможности, ни желания выходить замуж. Очень она была занята на работе. А одноклассница Надя, офицерская жена, была совершенно свободной и всё пыталась её знакомить. Например, купит билеты в театр на премьеру и говорит: тебя ждут на проходной! А мама звонит: «Извини, не получается, не приду». Всё аврал был на работе.
Вот при таком знакомстве и замужестве получилась очень дружная любящая семья. Как говорит мама, «браки создаются на небесах». Он её выбрал, и они прожили 54 года.
В 2010 году папа умер.
Витебск / 1970-е
У папы тоже место работы было единственное. Он окончил Новочеркасский сельскохозяйственный институт и сразу был распределен в Витебский ветеринарный институт, на кафедру генетики и разведения сельскохозяйственных животных. И он тоже был в своём институте профгруппоргом, неравнодушным деятелем и молодым ученым, руководителем профсоюзного комитета.
Он защитил кандидатскую диссертацию, быстро стал доцентом и работал на той же кафедре. Параллельно он писал докторскую, но она так и осталась недописанной.
Коллеги очень его уважали, любили. Теперь его нет, и они звонят маме, так же тепло относятся к ней.
Он защитил кандидатскую диссертацию, быстро стал доцентом и работал на той же кафедре. Параллельно он писал докторскую, но она так и осталась недописанной.
Коллеги очень его уважали, любили. Теперь его нет, и они звонят маме, так же тепло относятся к ней.
Семья
Мама всегда была занята работой, а папа — семьёй. Если кого накормить, из садика забрать, собрать всех в выходные или отвезти меня куда-то с подружками — всё это делал папа. На все родительские собрания ходил тоже он. У мамы — выпускающий цех, если не сдать всё в срок, вся фабрика не получит прогрессивку. Ей и по выходным приходилось работать, особенно в конце месяца: надо план выполнять! На первом месте у мамы был план, а у папы — семья: он и поддерживал семейный очаг.
Григорий Георгиевич был хороший воспитатель и очень заботливый, внимательный отец. На всё обращал внимание, ходил с детьми на прогулки, везде. Ничего не могу сказать, прекрасный отец!
Папа был настолько тактичным и мудрым, что мог всё время её поддерживать: она ему всегда была очень-очень благодарна. Он нас растил, был для нас примером. Я была отличница, но с рисованием были проблемы: классе в четвёртом мне задали по сказкам Пушкина нарисовать картинку, это была такая тоска!.. А папа пришёл домой после занятий и сказал: нет проблем! Сел и нарисовал мне эту белку, которая орешки золотые щелкает, и домик. И так это было великолепно, я даже не знала, что у него такие художественные способности.
Однажды мне надо было зайти к нему на кафедру (я уже сама была студенткой). Заглядываю и вижу, что у него студенты пишут проверочную и практически все списывают, а он пока чем-то занят. Я ему говорю: «Посмотри, у них же конспекты на коленях!» А он: «Так они сами писали эти конспекты, пусть освежат свои знания». Так что контакт был и со студентами, они его любили. Такой душевный человек.
Мама понимает, что не каждый мог бы такую жену терпеть. Которая не то чтобы не занимается семьёй, но она у неё не на первом месте. И так было всегда, она понимала, что только она могла спасти ситуацию с этим крашением.
Я спрашивала: почему ты не воспитала себе смену? Ведь стольких к тебе присылали! А она как-то не хотела, и все бежали оттуда. Она до последнего во главе сидела и продолжала работать, такой человек.
Увлечения
Папа очень любил читать, до последнего. Любил спецлитературу, (огромная полка с книгами по генетики стоит до сих пор), ему привозили в подарок энциклопедии разных наук, большие современные книги, и он их от корки до корки прочитывал. И журналы: «Эврика», «Юный натуралист», «Квант»... И ему было всё интересно, у него была очень большая тяга к знаниям.
Мама всегда была занята работой, а папа — семьёй. Если кого накормить, из садика забрать, собрать всех в выходные или отвезти меня куда-то с подружками — всё это делал папа. На все родительские собрания ходил тоже он. У мамы — выпускающий цех, если не сдать всё в срок, вся фабрика не получит прогрессивку. Ей и по выходным приходилось работать, особенно в конце месяца: надо план выполнять! На первом месте у мамы был план, а у папы — семья: он и поддерживал семейный очаг.
Григорий Георгиевич был хороший воспитатель и очень заботливый, внимательный отец. На всё обращал внимание, ходил с детьми на прогулки, везде. Ничего не могу сказать, прекрасный отец!
Папа был настолько тактичным и мудрым, что мог всё время её поддерживать: она ему всегда была очень-очень благодарна. Он нас растил, был для нас примером. Я была отличница, но с рисованием были проблемы: классе в четвёртом мне задали по сказкам Пушкина нарисовать картинку, это была такая тоска!.. А папа пришёл домой после занятий и сказал: нет проблем! Сел и нарисовал мне эту белку, которая орешки золотые щелкает, и домик. И так это было великолепно, я даже не знала, что у него такие художественные способности.
Однажды мне надо было зайти к нему на кафедру (я уже сама была студенткой). Заглядываю и вижу, что у него студенты пишут проверочную и практически все списывают, а он пока чем-то занят. Я ему говорю: «Посмотри, у них же конспекты на коленях!» А он: «Так они сами писали эти конспекты, пусть освежат свои знания». Так что контакт был и со студентами, они его любили. Такой душевный человек.
Мама понимает, что не каждый мог бы такую жену терпеть. Которая не то чтобы не занимается семьёй, но она у неё не на первом месте. И так было всегда, она понимала, что только она могла спасти ситуацию с этим крашением.
Я спрашивала: почему ты не воспитала себе смену? Ведь стольких к тебе присылали! А она как-то не хотела, и все бежали оттуда. Она до последнего во главе сидела и продолжала работать, такой человек.
Увлечения
Папа очень любил читать, до последнего. Любил спецлитературу, (огромная полка с книгами по генетики стоит до сих пор), ему привозили в подарок энциклопедии разных наук, большие современные книги, и он их от корки до корки прочитывал. И журналы: «Эврика», «Юный натуралист», «Квант»... И ему было всё интересно, у него была очень большая тяга к знаниям.
Когда уже мои дети нуждались в присмотре, он всегда помогал. Он с большим рвением очень тактично интересовался их знаниями: и ему самому было в радость, и им было интересно с ним разговаривать.
На 50 лет коллеги подарили папе круиз по Европе. Он вернулся со множеством фотографий, столько всего рассказывал... Ему было жаль, что раньше у него не было возможности посмотреть мир. Ему же всегда хотелось узнать что-то ещё!
А маму мой муж возит по Витебску, показывает из окна автомобиля, каким стал город. Ей интересно. Она тоже мало где была, но больше всего она хочет хотя бы одним глазком увидеть родной Сталинград. В последний раз она там была вместе с папой, его младший брат возил их туда на машине лет 15 назад.
На 50 лет коллеги подарили папе круиз по Европе. Он вернулся со множеством фотографий, столько всего рассказывал... Ему было жаль, что раньше у него не было возможности посмотреть мир. Ему же всегда хотелось узнать что-то ещё!
А маму мой муж возит по Витебску, показывает из окна автомобиля, каким стал город. Ей интересно. Она тоже мало где была, но больше всего она хочет хотя бы одним глазком увидеть родной Сталинград. В последний раз она там была вместе с папой, его младший брат возил их туда на машине лет 15 назад.
Дети
Дочка Марина Григорьевна окончила мединститут. Она отработала врачом всё своё время, пока не началась сейчас вся эта заваруха с коронавирусом. Тогда их больницу перепрофилировали, родильное отделение их закрыли и перенесли. Марина ушла на пенсию и теперь целиком и полностью помогает мне, всё делает, мне ведь 94 года. Удивляюсь, как можно после таких работ держаться. Я живу, как у Христа за пазухой!
Сын Александр Григорьевич учился в Витебске. Классе в восьмом был победителем города по математике, и его взяли в Москву. И как он уехал в Москву, так и остался, назад больше не возвращался. Окончил МГУ, защитил диссертацию и стал ученым. И дальше продолжает работать, всё идёт по науке.
Характер у него нормальный, настойчивый: если цель поставил, обязательно добьётся. Всегда такой был! Уехать отсюда после восьмого класса, защитить диссертацию, получить доктора наук — всё человеку удалось! И сам всем интересуется, никто не заставляет!
Сын Александр Григорьевич учился в Витебске. Классе в восьмом был победителем города по математике, и его взяли в Москву. И как он уехал в Москву, так и остался, назад больше не возвращался. Окончил МГУ, защитил диссертацию и стал ученым. И дальше продолжает работать, всё идёт по науке.
Характер у него нормальный, настойчивый: если цель поставил, обязательно добьётся. Всегда такой был! Уехать отсюда после восьмого класса, защитить диссертацию, получить доктора наук — всё человеку удалось! И сам всем интересуется, никто не заставляет!
Валентина Петровна и Григорий Георгиевич на даче / 2009
Блиц
- Самые ценные качества в мужчинах:
- Самые ценные качества в женщинах:
- Какое качество Вы больше всего цените в других?
- Что главное в работе?
- Что для Вас счастье?