«У нас был дом. Хороший, большой, под жестью. Двор был обнесён тыном. Также был у нас и амбар, там были сусеки для зерна. Николай с Иваном (братья Петра Фокеевича) обычно ходили в рям, там ежегодно было много брусники. Они таскали её оттуда вёдрами. Бруснику складывали в бочку, заливали водой, а зимой она замерзала. Поэтому и летом, и зимой у нас была ягода. Сарай, в котором хранилась брусника, был сделан самана. В нашем хозяйстве были коровы, овцы, свиньи, куры, гуси. Ох, как же я не любил пасти гусят, потому что если от них уйдёшь хоть на минуту, то их коршун схватит и унесёт.

Огород у нас был разделён на большой и малый. На большом сажали картошку, а на малом – мелочь всякую, то есть морковь, свёклу и т.д. Ещё мы выращивали коноплю: семечки можно было есть, а волокна использовались нами как материал для одежды. Например, когда я пошёл в первый класс мама сшила мне в первый холстяной костюм коричного цвета. Изначально костюм, сшитый из полученного волокна, был серый, затем его красили корой, и он становился коричневым».

«В то время в обязательном порядке надо было отдать государству определённое количество молока, мяса, шерсти. Никого из мужчин в деревне не осталось, кроме дяди Евстигнея (дядя Петра Фокеевича), потому что в Первую мировую он получил ранение в коленную чашечку и был непригоден. Пахать было не на чем, так как лошадей забрали в армию как тягловые силы. Колхозников обязали запрягать коров и волов в плуг вместо лошадей. Женщины и старики пахали и сеяли, а ребятишки им помогали. Дети так же, как и взрослые участвовали на уборке сена, таскали волокушами копна.

Денег не давали - все работали за трудодни. За трудодни в конце года на правлении колхоза решали, сколько чего (пшеница, редко горох) нужно выдать за каждый трудодень. После этого выдавали зерно, среди года же приходилось жить за счёт того, что семья выращивала сама. Так, мама (Степанида) обычно сама пекла хлеб.

В это же время на фронте был мой брат, Николай. Его отпускали на побывку на месяц каждый год».

«Почему я захотел поступать на агрофак? Для меня сельское хозяйство было роднее, потому что я часто бывал на сельхозработах, а также я знал много всего про животных. В семье все, кроме Ивана Фокеевич (брат), были учителями. После 10 класса я приехал в Омск, на следующий день пришёл в сельхозинститут. И там в 67 аудитории сидела приёмная комиссия. Мне дали бумагу и сказали написать заявление. В это время ко мне подсаживается старичок и спрашивает: «Молодой человек вы откуда?». Я его ответил, а он продолжил меня расспрашивать. Этого старичка звали Иван Иванович Ухин, декан зоотехнического факультета. Он убедил поступать на зоофак. После разговора с ним я сдал документы и отправился готовится экзаменам. Мне нужно было сдать 4 экзамена: русский язык (письменно), литература (устно), физика и химия.

В то время в Омске наблюдался подъём целинных и залежных земель, и в сельскохозяйственном институте был большой наплыв студентов. На агрофак был конкурс 6 человек на 1 место, на зоофаке - 5 человек на 1 место, на гидрофаке - 7 человек на 1 место. Несмотря на большой конкурс и на то, что некоторые экзамены я сдал на четвёрки, мне удалось поступить на зоотехнический факультет. После поступления мне дали общежитие и стипендию. Ещё я очень хорошо помню столовую, мы там часто обедали. Именно поэтому за 3-4 месяца обучения я вырос на 10 см».

«Обязательно на Первое мая и День октябрьской революции я ходил на демонстрацию вместе с другими студентами, а также с преподавателями».

«Я в аспирантуре учился в Главном корпусе, где была кафедра кормления. И там же был читальный зал. А она был заведующей читального зала. Я несколько раз приходил книжки какие-то брать. Ещё мы жили в одном общежитии. Так понеслось и понеслось. Предложения как такового не делал, а сказал: «Пойдём зарегистрируемся».

«Тома окончила политехнический институт, в дальнейшем получила второе высшее образование, закончив юридический факультет Омского государственного университета, а Валера - исторический факультет этого же университета».

«В 1974 году я был избран деканом факультета, но долго проработать не пришлось, так как осенью 1975 года, моя жена Лида, идя на работу, была сбита машиной, получив переломы ноги и многочисленные травмы. В результате этого - гипс и длительное выздоровление. А сыну Валере шёл второй годик, дочке Томе - восьмой. Что делать? Подал заявление на имя ректора об освобождении от занимаемой должности и только в феврале 1976 года меня освободили. Пришлось не сладко, так как Лидия Григорьевна была загипсована и еле-еле передвигалась на костылях по квартире. Хорошо, что помогала тёща - Матрёна Калениковна, которая временно приехала из Марьяновского совхоза, где она проживала. Затем наняли няню. Всё было, только трудно об этом вспоминать...».