02.2019
14 историй



Эдуард Иванович



FAMILY MEDIA
1936 год
Детство было незаметное — так получилось. Я родился в Кабардино-Балкарии, в городе Баксан (в то время ещё небольшое село).Отец, уйдя по призыву в 1943 году, погиб, я его практически не помню. Вся жизнь тогда была с мамой и бабушкой.
Я попал в непризывной возраст, и война меня почти не коснулась.

Фашисты пришли рано утром — это было в 1943 году.
Жителей не трогали — отстреливали домашний скот: наших кур, поросят, тут же делали колбасу. Мы же с мальчишками собирали гильзы. Позже фашисты ушли — брать и оккупировать у нас было нечего.

Из-за этого в училище меня принимали целых два месяца. Я приехал 6 или 9 июля 1953 года, меня взяли на учет и только 30 августа — в последний день приема —объявили о решении: проверяли меня основательно.
У деда дочь работала в Харьковском железнодорожном институте — я думал, что поеду туда, и буду учиться там. Получилось по-другому: однажды увидел, как один из наших земляков вернулся из Петербурга — он поступил в Высшее инженерное училище военно-морского флота им. Дзержинского, и ходил в матросской форме.

Я решил, что буду поступать туда. Мне выписали билет в военкомате, я взял документы и поехал: сначала до Пятигорска, потом до Москвы и, наконец, до Ленинграда. У меня такая поездка впервые была — всё было очень интересно и ново!
Я в таком захолустье жил, что обо всем прочем знал только, если по телевизору показывали. Помню, как в 1953 году была трансляция церемонии коронации нынешней британской королевы. Мне, правда, запомнились кадры с нашим крейсером «Свердлов», который пришел туда.
1953—1958 гг.
В течение пяти с половиной лет я учился в Ленинграде — большое счастье! Город невероятно интересный! А мое училище — в Адмиралтействе рядом с Эрмитажем. Но мы к этому как к чему-то естественному относились.
Учеба прошла, и наступили трудные времена. Никита Хрущев считал, что он все вопросы решил, и что армия ему не нужна: численность кораблей стали сокращать, буквально разрезали боевые корабли, которые вполне могли прослужить ещё много лет. У нас на электротехническом факультете больше сотни человек! А куда идти?

В это время в Минобороны создали военно-строительные части. Те, что были раньше в основном копали траншеи, а теперь задачи стали масштабнее. Я решил, что пойду туда.
1959 г.

Первая командировка в Ригу: надо было на судоремонтном заводе установить грузовой кран. Там я пробыл месяца 3, а потом следующая командировка — в Белорусскую ССР. К тому времени уже как два года изобрели атомную бомбу, и надо было в Орше (там размещались 2 полка дальней авиации) построить хранилище для атомных бомб.

Я воспринимал это как данное и относился так: поручили — надо выполнить.

Так весь союз объездил. Позже нашу часть перевели из Ленинграда в Москву, и мы стали жить в районе Химок.

После Белоруссии работали в Туркмении. Приехали в Небит-даг (в переводе — «нефтяная гора», ныне — Балканабад— прим.), а там дикая жара, градусов 40, наверное. Выпьешь газировки, пройдешь 200 метров, а уже опять пить хочется. Там тоже 2 года пахал, что называется.
фото слева: Небит-Даг (Балканабад): ул. Нефтяников (ул. Гуртгельди Аннаева) 1950, Туркмения
фото справа: Дворец культуры в Небит-Даге (Балканабад) 1950, Туркмения, Балканский велаят
источник: Р. Кармен «Автомобиль пересекает пустыню» / Детгиз. 1954 г. / pastvu.com
Позже я работал уже на ракетные войска: больше двух лет под Калугой — в Козельске. Потом перешел в монтажное управление — там руководил несколькими частями. Занимался теми же задачами, что и ранее, но уже «на бумаге».

Дальше сложилось интересно. В 1968 году я первый раз поехал в за границу — в ГДР. Я там пробыл около полугода: жили в Берлине и ездили за город на объект: работы выполняли под нашим контролем.

В ГДР мне понравилось: офицеры настроены положительно, многие знали русский, я даже награду получил за этот проект. Напоследок спросили — «какой подарок хочешь»? Я не знал, что ответить, и в результате сошлись на фотокамере. Привез её в Москву, а у нас пленок таких не было — стандарт другой, а тех не купить. Так и не пользовался ей в итоге.

Выехать за границу было сложно. Правила были такие — если едешь на полгода, то отпускают одного, а если на год, то семьей. Перед выездом обязательно инструктировали: рассказывали, как вести себя за границей.
Процедура всегда растягивалась
на несколько месяцев:
1
Комиссия в партийной организации
2
Политотдел главка
3
ЦК КПСС на Старой площади
Следующая командировка тоже была заграничная — меня проще было оформлять после первой зарубежной поездки. Я не думал, что где-то мне везет. Так получалось. Теперь надо было лететь в Сирию.
Сирийцы тогда только свергли короля, на них напал Израиль, и в это самое время мне надо ехать туда. В Дамаске помню простреленные стены в некоторых домах и воздушные бои в небе — израильтяне против сирийцев. Вот так там я пробыл полтора года.
После этого — буквально на месяц — командировка в Индию: там мы делали стрельбище. Очень интересно! Помню, что прилетели в феврале, а там тепло. Как ни странно — ещё одно воспоминание котлеты по-киевски в индийском ресторане. И благодарственная телефонограмма по итогам работы там — лично от Министра обороны.
Позже — строительство к
Олимпийским играм 1980 г. в Москве:
например, строили крытый комплекс ЦСКА.
Кстати, к нам приехали американцы —
помогали стелить газон в спорткомплексе —
и тогда же я впервые «Фанту» попробовал — это был 1979 год.

Но Олимпийские игры не увидел —
в апреле 1980 года меня отправили в Ливию.

Командировка в Тобруке длилась 3 года. Положение иногда было серьезным менты были серьезные: Каддафи в какой-то момент «присвоил» себе часть Средиземного моря, которая выходила за стандартную двенадцатимильную границу. Американцы отреагировали быстро — в эту зону вошел авианосец 'Enterprise'. Ливийцы тут же заменили учебные торпеды на боевые.

Вот тогда было страшновато: если бы «громыхнуло», от нас бы ничего не осталось. Но обошлось, к счастью. За эту командировку мне вручили потом Орден Красной звезды.
Орден Красной Звезды учреждён Постановлением Президиума ЦИК СССР от 6 апреля 1930 года: учреждён для награждения за большие заслуги в деле обороны СССР как в военное, так и в мирное время, в обеспечении государственной безопасности. Орден Красной Звезды носится на правой стороне груди и при наличии других орденов располагается после ордена Отечественной войны II степени. До лета 1943 г. носился на левой стороне груди (фото: topwar.ru / текст: wikipedia.org)
Когда был в командировках, конечно, с детьми видеться не получалось. Но дочери меня всегда слушались, трений не было.

С 1983 — 1992 я служил в Москве. Проектов было много: и Академия Генерального штаба, и мечеть на улице Дурова и жилье для военных. Я когда по Москве еду, всегда отмечаю про себя «вот этот дом строил, и этот тоже».
Вспоминая 1993 год, я всегда возмущаюсь: большевики холостыми с «Авроры» в Зимний дворец, а тут по Белому дому — боевыми патронами.
фото: ritminfo.ru / автор не указан
В 55 лет надо было уходить. Меня уволили в 56. После этого я создал организацию, где проработал до 2004 года, когда со мной связался бывший сослуживец и предложил создать проектный отдел в своей компании — я перешел к нему. Там же познакомился с Наташей.
В 2016 году я ушел на пенсию.
После стольких лет службы и работы места себе не мог найти. Но меня тогда совесть мучила — какой бы ты ни был специалист, но что держаться за рабочее место — мне было 80 лет. Хотя, отпустили меня на пенсию не сразу.

Два года отдыхаю. Иногда мы встречаемся с сослуживцами: нас 6 человек 1934, 1935 и 1936 года рождения. Я у них самый младший — самый молодой.

Сегодня любимого занятия не нахожу. Судоку мне все несут, я сижу и отгадываю. В молодости всё время был занят физнагрузками, не отказывался от любой физической работы — в быту, например. Никогда на шиномонтаж не ездил. Только в прошлом году впервые почувствовал усталость, когда колеса менял — поехал в этот раз на шиномонтаж. А так всё время сам.

В мужчинах больше всего ценю преданность. Я человек военный, поэтому говорю так. Исполнение долга, честность, порядочность — эти качества.

В женщине ценю чувство родства и семейственности. У нас большая семья, но у всех уважительное отношение ко всем: например, родственники и с моей стороны и Наташины друг друга знают, во всем участвуют.
«Жизнь я воспринимаю такой, какая она есть. Были и тяжелые моменты.
Но в целом я доволен своей жизнью, своей карьерой.

Всё, что я хотел сделать в своей жизни я сделал. У меня не было невыполнимых мечтаний о чем-то недосягаемом. Цели, которые ставил — достигал.

Когда вокруг и родственники — это и есть счастье».
Эдуард Иванович Фоменко
ЭРИК


Первое воспоминание? Я на даче постоянно выхожу на улицу, бегаю по тротуару и катаюсь на велосипеде (тогда еще четырехколесном).

Очень хорошо помню, как постоянно ездили с Геной в лес, разжигали костер, жарили мясо. Но с ночевкой ещё ни разу не получалось — я много раз просил, потом на день рождения обещали. Но пока никак.
Я ходил здесь в немецкий детский сад, потом уехал в Вену, прожил там 8 лет, теперь обратно переехал и хожу второй год в школу в Москве. Там, конечно, чуть другая методика образования: окружности на геометрии мы здесь проходим в девятом классе, а там — в 6, 7.

Много классных воспоминаний о наших поездках в горы! Компания была большая и немало забавного было связано как раз с этим: в Вене мы оставались на одну ночь и решили не снимать номера в отеле. В результате все спали в одной квартире —не слишком большой для десяти человек. Все спали кто где! Гера — на подушках дивана, Вика с Геной — в одной комнате, бабушка с Эрнестом в другой, кто-то на кресле.
Я занимался оперным пением, играл на гитаре и клавишных, потом, правда, забросил. Когда переехал в Москву, мне нашли учительницу по эстрадному вокалу, которая и порекомендовала пойти на «Голос»: мне было уже почти 14, а в «Голосе» можно участвовать только до 15 лет. Я из эстрады ничего и не пел до этого, только оперные партии.

Но мы успели подготовиться: сначала быстро записали трек, а потом я каждый день занимался, готовясь к выступлению. В итоге прошел на слепые «прослушивания», попал в команду к Басте и дошел до полуфинала. А скоро лечу в Германию — буду участвовать в «Голосе» там.
С оперного вокала на эстрадный переходить гораздо проще, чем наоборот.

На «Голосе» иногда прожектора ставят в глаза, чтобы те, кто волнуются, не видели зрителей. Мне приятнее, когда я вижу зрителей, пою для них. Но, конечно, страшно! Особенно маленьким детям на кастинге. Даже мне было неуютно: темная комната, без родителей, сидят какие-то люди, снимают на камеру и говорят «пой».

За психологическое состояние отвечал папа. Настраивал так: «пришёл, увидел, победил!».
Он же и про футбольные тренировки говорил: «пришел на тренировку, отпахал, ушёл». И тренер так же ставил в стартовый состав только тех, кто пашет на тренировке. Но, кстати, постоянной роли в команде у меня не было: один тренер меня видел в нападении, другой в полузащите, третий — вообще защитником.

Я как Марсело — не здоровый, но более быстрый на фланге.
В итоге записались на Красную Пресню, в клуб им. Геннадия Салова. Разница между футболом в Австрии и в России: здесь могут на тебя наорать, заставить отжаться лишнее количество раз. Там никто не кричит, все понимают, что пришли не баловаться, а стараться. В Австрии команда из второй лиги, которая шла на первом месте, играла лучше наших «ЦСКА», «Спартака» — тех ребят, которые 2004 года рождения.

Никаких профессиональных планов в отношении футбола у меня нет. нужен или бешеный талант (что всё равно не отменяет тренировок) или уж надо играть с годовалого возраста.
Я же играю с 14 лет.
У Гены реально нестандартное мышление. Придумывает, где полегче, но поинтереснее.

У Виктории — необычная красота. В чём необычность? Она всегда выглядит хорошо!

В мужчинах ценю доброту и мужество. В женщинах — любовь (как способность отдавать). Больше всего не люблю враньё.

Есть ли у меня герои?
Конечно же папа!

Счастье для меня — когда все близкие рядом и у всех всё хорошо.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА


Я родилась в Ленинграде на следующий день после окончания Второй мировой войны — 3 сентября 1945 года.

Бабушка моя с тетей (мамина сестра и её мама), жили в Гурзуфе, и я там провела года четыре, наверное. Двоюродная сестра поступила в Ленинграде, в педагогическое училище, а мы — папа, мама, сестра и я — жили тогда в коммунальной квартире, где у нас была одна комната шестнадцать метров. Поэтому, когда приехала двоюродная сестра, меня отправили к её родителям, а она осталась у нас.
Я прожила у бабушки до восьми лет. В первый класс я пошла в Гурзуфе, а потом поехала к маме в Ленинград — сестра стала работать в Крыму, закончив педучилище.

Сначала мы жили в Краснокаменке — ближе к горам (Гурзуф — на побережье моря, там, где начинается «Артек»). Тетя у меня работала в милиции: на тот момент дорог не было и приходилось ходить на работу пешком — 5 километров вниз спускаться. Потом она получила жильё в Гурзуфе.

Этой весной мне дали путевку в санаторий в Крым. Я поехала только чтобы вспомнить детство. Даже поднялась в Краснокаменку: теперь везде можно доехать, есть дорога «Ялта — Симферополь», ходит троллейбус. В Краснокаменке нашла то здание, в котором была школа, теперь уже там жилые помещения.
Раньше как Гурзуф заканчивался у домика Пушкина, дальше начинался «Артек», который шел до самого Аю-Дага через Суук-Су. Даже было выражение:«У «Артека» на носу приютился Суук-су».

Мы жили у «Артека», недалеко от дороги к побережью напротив Ай-Далары. Тогда там был дикий пляж, а сейчас на этом месте сделали сплошной забор трехметровой высоты от Гурзуфа до самого Аю-Дага. Раньше можно было пройти на территорию, и там часто показывали фильмы, концерты. Очень красиво было, павлины даже там ходили! Раньше когда идешь в Гурзуфе, видно было, чем дети занимаются, как играют, а теперь они все оказались за каменной стеной.

Дом, в котором я в детстве жила, уже давно снесли, но здесь было рядом кладбище, и там была похоронена моя бабушка.

Я хотела взглянуть, и первый раз я вообще не нашла кладбище, потому что там все застроено. Потом нашла его, но от того кладбища, которое было, осталась одна десятая. А на этом месте, где было начало кладбища, стоит красивый отель. Я думаю: «Бедные люди, которые не знают, что этот отель стоит на костях». Так что неприятный осадок от поездки остался, но в остальном было хорошо — прошлась, вспомнила свое детство там.
Питер для меня до сих пор не «Питер», все равно для меня он остался «Ленинград». В Ленинграде я закончила школу. Тогда уже начался период, когда одиннадцатилетки были, и давали какую-то профессию — кто-то был слесарем, кто-то токарем. Я заканчивала одиннадцатый класс и после работала пионервожатой два или три года.

Я подавала документы в институт — на дневное отделение, естественно. Раньше же на вечернее были экзамены весной, а летом – только на дневное. Прихожу на экзамен, мне никто ничего не говорит, забирают документы. Но еще когда выдают эти экзаменационные листы, я спрашиваю: «А что это у нас за штампы красные, как сердечки?». А мне в ответ: «Ну, чтобы Вас лучше знали».

Приходим сдавать на экзамен, и я помню, что в университете мне попались те же вопросы, что я отвечала в школе. Естественно, я их знаю, легко отвечаю, но мне не дают сказать до конца, договорить, перебивают. Из всех таких перекрестных вопросов я на один, по-моему, не ответила. Мне говорят: «Спасибо, до свидания». Я говорю: «А экзаменационный лист?». На что мне отвечают: «Тем, кто получает неудовлетворительные оценки, экзаменационные листы не выдаются». Я из этой аудитории выхожу ошарашенная. Может быть, я понимала, что «на пять» не ответила, но никак не на два, это точно. А потом я узнала, что горком дал распоряжение: все, кто закончил классы старших пионервожатых, должны два года отработать в школе, и только потом поступать.

Так я пошла работать старшей пионервожатой. Правда, ничего не могу сказать, работать было очень интересно: в школу я, может быть, приходила к десяти часам утра, но раньше 10-11 вечера я из школы не уходила. Все время какая-то работа была!
В середине 1965 года я вышла замуж — и всё! — поехала кататься по Советскому Союзу: муж был военный. Балтийск, Калининград, Ленинград, Север, Камчатка. Все, что хотите! Так началась «веселая» жизнь. Юля говорит: «Мама, тебе пора писать мемуары»

Я по жизни, наверное, такой человек, что у меня никогда ничего не бывает гладко. У меня всегда какие-нибудь приключения!

Например, мужа перевели на Камчатку.
Он уехал, потом мы за ним. Это сейчас туда лететь восемь часов, а раньше мы летали 23 часа – почти сутки с пятью или шестью посадками: Якутск, Новосибирск и т. д. Прилетели, с трудом доехали домой (там было два поселения с названием Завойко – старое и новое — не сразу найдешь). На следующий день мужу нужно в часть. Поехали с ним в Петропавловск-Камчатский. Погода прекрасная. Мы нарядились. Погуляли. Он нам показал, где что. Потом муж поехал в часть, а мы пошли: поели, в кино сходили, маме позвонили.

Выходим из кино – началась пурга. А там снег очень тяжелый, не то, что у нас здесь в Москве. Зимой у нас тротуар был на уровне третьего этажа. Мы не спускались на первый этаж – просто в окно третьего этажа выходили и сразу попадали на дорогу: столько было снега. Там, где заканчивается Петропавловск-Камчатский – заканчивается и дорога. И таксисты тебя туда довезут, а дальше не едут — обратно не выехать. И только километров через пять — поселок Завойко. Подходим мы с Юлей на остановку. Много людей: я понимаю, что всем тоже надо в Завойко, но вдруг кто-то приходит и говорит: «Автобуса в Завойко не будет». Смотрю: все пошли к катеру. Мы за ними. Подходим, а нам говорят, что объявили штормовое предупреждение – не будет катера. А я стою, в первый раз здесь, я не знаю, куда, что. Если б я была одна, а я еще с ребенком!

Смотрю – все, которые стояли, куда-то пошли. А я боюсь. Откуда я знаю, куда они идут и зачем? Ну, хорошо, один лейтенант подходит и говорит: «Девушка, а вы что стоите? Вам куда?» – «Мне в Завойко. В новое» – «А что вы стоите?» – «Я не знаю, на чем доехать туда» – «А всё. Ничего не будет. Ни автобуса, ни катера не будет. Штормовое. Надо идти пешком».

У меня новые сапоги, новое пальто: сначала шли осторожно. Потом я понимаю, что это бесполезно — промокли все, грязь, снег. Мы подходим к распутью. Лейтенант мне и говорит: «Дальше вы найдете? Где вы?». Я говорю: «В пятиэтажке». Он говорит: «Вот, идёте по этой дороге». Я: «Хорошо». И он ушел. Юля идёт, рыдает: «Лучше б мы у бабушки остались. Не хочу я больше! Чего ты меня сюда привезла?».

Мы приходим. Электричества нет. Батареи – это одно название. Все электричеством обогревали. А когда начинается пурга, там же все неподземное – трубы, электричество – все наземное отключается. Там же газа нет – все на электричестве. Заходим домой – за нами лужи. У меня пальто зимнее насквозь промокло. Вот это тоже первые впечатления!
Юля родилась в мае, а Вика в феврале. Жили однокомнатной квартире 16 метров: Эдик, Света, Лора, Вика родилась, Юля, я, дедушка, бабушка. Восемь человек! Мы вспоминаем даже сейчас, когда у всех решен жилищный вопрос, и думаем: «Как же мы вообще все спали?!». Причем кухня там была – это на левом берегу – метра четыре, наверное. То есть она совсем крошечная. Прихожей практически не было. И на кухню проход через комнату.
В середине 1965 года я вышла замуж — и всё! — поехала кататься по Советскому Союзу: муж был военный. Балтийск, Калининград, Ленинград, Север, Камчатка. Все, что хотите! Так началась «веселая» жизнь. Юля говорит: «Мама, тебе пора писать мемуары»

Я по жизни, наверное, такой человек, что у меня никогда ничего не бывает гладко. У меня всегда какие-нибудь приключения!

Например, мужа перевели на Камчатку.
Он уехал, потом мы за ним. Это сейчас туда лететь восемь часов, а раньше мы летали 23 часа – почти сутки с пятью или шестью посадками: Якутск, Новосибирск и т. д. Прилетели, с трудом доехали домой (там было два поселения с названием Завойко – старое и новое — не сразу найдешь). На следующий день мужу нужно в часть. Поехали с ним в Петропавловск-Камчатский. Погода прекрасная. Мы нарядились. Погуляли. Он нам показал, где что. Потом муж поехал в часть, а мы пошли: поели, в кино сходили, маме позвонили.

Выходим из кино – началась пурга. А там снег очень тяжелый, не то, что у нас здесь в Москве. Зимой у нас тротуар был на уровне третьего этажа. Мы не спускались на первый этаж – просто в окно третьего этажа выходили и сразу попадали на дорогу: столько было снега. Там, где заканчивается Петропавловск-Камчатский – заканчивается и дорога. И таксисты тебя туда довезут, а дальше не едут — обратно не выехать. И только километров через пять — поселок Завойко. Подходим мы с Юлей на остановку. Много людей: я понимаю, что всем тоже надо в Завойко, но вдруг кто-то приходит и говорит: «Автобуса в Завойко не будет». Смотрю: все пошли к катеру. Мы за ними. Подходим, а нам говорят, что объявили штормовое предупреждение – не будет катера. А я стою, в первый раз здесь, я не знаю, куда, что. Если б я была одна, а я еще с ребенком!

Смотрю – все, которые стояли, куда-то пошли. А я боюсь. Откуда я знаю, куда они идут и зачем? Ну, хорошо, один лейтенант подходит и говорит: «Девушка, а вы что стоите? Вам куда?» – «Мне в Завойко. В новое» – «А что вы стоите?» – «Я не знаю, на чем доехать туда» – «А всё. Ничего не будет. Ни автобуса, ни катера не будет. Штормовое. Надо идти пешком».

У меня новые сапоги, новое пальто: сначала шли осторожно. Потом я понимаю, что это бесполезно — промокли все, грязь, снег. Мы подходим к распутью. Лейтенант мне и говорит: «Дальше вы найдете? Где вы?». Я говорю: «В пятиэтажке». Он говорит: «Вот, идёте по этой дороге». Я: «Хорошо». И он ушел. Юля идёт, рыдает: «Лучше б мы у бабушки остались. Не хочу я больше! Чего ты меня сюда привезла?».

Мы приходим. Электричества нет. Батареи – это одно название. Все электричеством обогревали. А когда начинается пурга, там же все неподземное – трубы, электричество – все наземное отключается. Там же газа нет – все на электричестве. Заходим домой – за нами лужи. У меня пальто зимнее насквозь промокло. Вот это тоже первые впечатления!
Вика с Юлей очень дружили — они и до сих пор очень дружны! Ну, а что, у них девять месяцев разница. Раньше особенно незаметно было, а сейчас тем более. Они, по-моему, очень долго в куклы играли. Может быть, я бы не сказала, что в куклы играли, но им было уже лет по 10-12, а они все куклам шапочки шили и вязали.

Сестра не всегда могла поехать с нами на отдых из-за состояния здоровья, поэтому часто я с девочками ездила отдыхать. То есть их двое, я одна – и мы идем на пляж. Я никогда не знала проблем и забот с ними. Даже купаться заканчивали без скандалов — не так, как многие другие дети.
Но девочки говорили, что я очень жесткая была. Вика до сих пор вспоминает – мы в Поти отдыхали – и ходили в диетическую столовую. Я им покупала фрукты, персики или что-нибудь. «Пока вы это не съедите, это не будет». Она говорит: «Боже, я как вспомню эти супы. Несоленые, противные… Но мы ели. Давились, но ели. Потому что вариантов не было».
Я Гену увидела, в 1987 году. Вика сказала: «Гена, познакомься, это моя тётя – тётя Тома». Ну, ладно, тогда еще тётя Тома. И до сих пор: ему 60 лет. Сейчас я еще как-то привыкла, а когда помоложе была, где-нибудь в транспорте едем: «Тёть Тома!» И все вокруг оглядываются.

К чувству юмора Гены нужно привыкнуть. Не зная его, можно очень обидеться. Хотя очень добрый человек, всю жизнь любящий своих детей безумно.

Для них это все: что Гера, что Диана – свет в окошке. Всегда, откуда бы он ни приезжал, он всегда что-то им везет, то есть он не может.

К тому же готов в любой момент прийти на помощь. Как-то приехал нам помогать в полвторого ночи, когда дверь заклинило, и мы не смогли её открыть. Другой бы, может, стал советовать: вы сделайте то, вы сделайте это. А он говорит: «Сейчас». Приехал – хоп! — и открыл.

Вика тоже очень добрая, очень отзывчивая. Так же очень любит своих детей. Уж она, что с Дианой на тренировки ездила, что потом с Герой – на хоккей. Тоже с пяти лет. С пяти до четырнадцати, наверное. Ладно, тут хоть уже машина была. Но это всё равно целый день! Вот, к шести часам утра его нужно отвезти на тренировку, с тренировки – в школу, со школы – по-моему, в четыре или в пять часов у него опять тренировка.
И ещё Вика — это чистоплотнейший человек. Дома, в другой раз, ой, ну у них же двое детей, когда ей там дома порядок наводить. У них – никогда. Ей очень досталось: мама после инсульта с ней жила.

Девочке 19 лет, она вышла замуж, у неё ребёнок. На её руках двое мужчин, которых нужно накормить. Это сейчас кто-то помогает по хозяйству, а раньше же никто не помогал, всё сама.

И когда бы ни пришел, у них в квартире всегда порядок.
Потом появились двое детей, у них была детская, в которой игрушек море. Никогда игрушки просто так не валялись. Всегда они были рассажены. И даже приятельница одна, у нее сын, он все говорит: «Мам, ну поедем к той тёте, у которой магазин игрушечный».

И ещё Вика терпеливая — у Гены непростой характер, непредсказуемый — но ведь все равно у нее хватает терпения!
Какие качества ценю в мужчинах? Во-первых, чтобы не был жадным. Терпеть не могу жадных мужчин. Щедрость в мужчинах люблю. Честность. Принципиальность.

А в женщинах, наверное, больше всего милосердие. И ещё — уметь любить, как-то выражать свою любовь. Не просто говорить «я его люблю», но уметь показать, что ты не только на словах, но и на деле любишь мужа, детей, не так уж важно кого – просто людей.

Я всю жизнь хотела быть учительницей начальных классов. Не просто учителем, а именно учителем в начальных классах. Или в детском саду. Я очень люблю этих всех маленьких детей. Поэтому как-то все дети, сколько, слава богу, их было, все всегда очень хорошо, с удовольствием со мной были.
ДИАНА


Мне кажется, я помню себя лет с пяти. Как появился Гера, помню идеально. Мама сначала спрашивала, кого я хочу: сестричку или братика (я наивно полагала, что у меня есть выбор). Долго не могла определиться, как настоящие весы: я думала, что выберу сестричку — братик обидится, а выберу братика — обидится сестричка.

Я осталась с папой вдвоем, когда мама поехала в роддом, и я помню, как в одиннадцать вечера позвонили и сказали, что родился Гера. Я не спала еще, и мне так обидно было, что меня уложили, а там такое происходит! Потом ко мне пришли и «доложили». В четыре с половиной года я почувствовала свою важность, что меня тоже поставили в известность!
С Герой я играла в девчачьи игры. Папа очень возмущался, ругался, причем на маму, а не на меня. Авторитет у меня был: если Гера просился поиграть со мной, то вопрос стоял так: «Можно или нет?» Если я была в расположении духа, я разрешала поиграть. На самом деле я была справедливой. Хотя иногда, я его не пускала брата в комнату, если мне хотелось поиграть самой: я собирала комки пыли, раскладывала их поперёк дверного проема, и он не заходил — у него был детский страх перед пылью. Иногда пугала брата рассказами — в школе узнала историю про литургический сон Гоголя, пересказала её Гере, когда я ему было 5 лет: он уснуть не мог!
Школьная жизнь была насыщенная, веселая. Я иногда даже думаю, что она в плане приключений и впечатлений оказалась более яркой, чем университетская. У меня был очень дружный класс — до сих пор общаемся!

В детстве были два главных увлечения. Первое — художественная гимнастика. Я садилась перед телевизором и смотрела соревнования, а потом сама решила, что хочу заниматься именно этим спортом. В 4 года меня отвели в ЦСКА к моему первому тренеру.

Вторая моя страсть— Филипп Киркоров (про это знает вся семья). Я собиралась за него замуж, перенесла душевную травму после его брака с Аллой Пугачевой, а потом резко разлюбила.

После художественной гимнастики у меня был акробатический рок-н-ролл — все мои приобретенные таланты нужно было куда-то девать. Все профессиональные спортсмены — инвалиды, а гимнастки к восемнадцати годам уже заканчивают карьеру. В зале я ходила с идеальной осанкой, а дома — скрючившись, как девяностолетняя старушка. Получилось, что спина уже «не слушалась».

У меня в 11 лет был КМС, но мы ушли буквально за один день.


Любовь Петровна — мой тренер — всё звонила: «Как же так? Вы что, с ума сошли? Давайте хотя бы разряд получим!». Но папа был непреклонен. Любовь Петровна была не самым жестким тренером, но на тренировке могли и «***** в проруби» назвать: по психике било, зато очень закаляло характер. Из акробатического рок-н-ролла я ушла, потому что мой партнер должен был поступать в университет, а новые ребята были на уровень ниже. Было очевидно, что прогресса с ними не будет.

Банально, но спорт закаляет характер и дисциплину. Хотя сейчас и проспать, и опоздать — это ужасные привычки, но, кстати, это у нас семейное.

На все тренировки мы опаздывали! Тренер говорила, что «отвечать ребенок ваш будет, а не вы — отрабатывать на тренировке». Так и было: «давали» 90 подъемов ног либо лишние тридцать минут у станка.
Я стопроцентный гуманитарий. Математика, физика, химия — все это в меня просто ужас вселяет!

К английскому у меня была всегда какая-то слабость. Наверное, это заслуга первого учителя — Нелли Борисовны. Мама, которая тогда отправила нас на занятия, сейчас очень любит повторять: «Если бы я вам не привила еще в шесть лет какие-то стремления к изучению языка, то не факт, что сейчас у вас всё так сложилось бы». Наверное, я с ней согласна.
Ни в школе, ни после, ни даже сейчас — никогда не чувствовала никакого давления от родителей. Иногда, может быть, мне даже хотелось бы получить от них наставления, но мне всегда давали свободу. Все горизонты были открыты: хочешь — туда, хочешь — сюда.

На экзамене на факультет мировой политики МГУ у меня был «тройбан» по английскому. Я расстроилась, но Константин Валерьевич — преподаватель по английскому — рекомендовал мне не зацикливаться на одном факультете, а сдать экзамены на другой. Так через 3 дня я сдала экзамены на факультет иностранных языков — и легко поступила по олимпиаде ещё весной! Радость была невероятная — летом мне не хотелось поступать.

Я как поступила на релаксе на этот факультет, на таком же релаксе его и закончила — с красным дипломом. Я его люблю называть «институт благородных девиц», потому что училась я в основном с девочками. Мне было интересно учиться, но для жизни эти знания оказались не слишком применимы. Из моего курса один человек работает по специальности — в сфере межкультурной коммуникации. Чем она занимается, правда, не совсем понимаю.

При этом в МГУ было несколько потрясающих преподавателей. Как профессионалы они были на своем месте, и, если бы все были, как они, то и вопросов к факультету бы не было. С ними хочешь ты или не хочешь — всё равно будешь знать, будешь зубрить (в хорошем смысле этого слова).

Я училась на на регионоведении, изучала досконально один регион — Великобританию. Практику, правда, в Костроме проходила. Это к вопросу о том, «посоветуете ли вы своим детям поступить на ин. яз.»? «Да, но практику вы будете проходить в Костроме!».
Но первые учителя — как ни крути — родители. Мне очень нравится высказывание про то, что можно долго детей чему-то учить («иди почитай книжку!»), но, если ты сам книжки не читаешь, то ребенок книжки читать не будет точно. Все помнят свои детские ощущения: папа мне может говорить «не лихачь за рулём!», но я помню прекрасно, как папа раньше водил машину, как мы опаздывали, когда, например, везли иностранцев в аэропорт.

Благодаря папе я постоянно была в каком-то водовороте людей, он меня везде брал меня с собой. Мне кажется, у меня как-то эта мысль и закрепилась в голове: надо в этом направлении двигаться и общаться с людьми. Лет в двенадцать я начала переводить ему деловую переписку — не с англичанами, а, например, с итальянцами. Не знаю, у кого английский был хуже: у меня в подростковом возрасте, либо у них в сознательном.

Также папа регулярно брал меня с собой в командировки. Кстати говоря, за это я ему очень благодарна. Поэтому первый учитель в плане работы и бизнеса — это папа. Он дал понимание ответственности.
От мамы я переняла, мне кажется, жизненную философию. Иногда поражаюсь, какие мудрые вещи она говорит. Она умеет лаконично сформулировать мысль — одним предложением. Иногда чем-то поделишься с ней, и она тебе всё по полочкам разложит.
Мама очень мудрая женщина — это видно по тому, как она справляется с трудностями, будучи такой хрупкой. У нее была очень тяжелая жизнь: в двадцать лет у нее уже была я, а через два года не стало мамы.

Понятное дело, ты это ощущаешь, только когда ты сам взрослеешь. Сейчас, когда я анализирую её жизненный путь, удивляюсь: как можно оставаться оптимистом даже в столь непростых ситуациях!

С ней у меня никогда проблем нет.
С папой ничего планировать нельзя. Что такое дедлайн, мы в принципе не знаем!

Папа — это просто какой-то нескончаемый поток энергии! Хотя и ничего нельзя планировать, но все будет точно сделано в итоге. За три минуты до срока сдачи, но все сделаем!

После ВУЗа я походила по нескольким практикам, несколько недель поработала в fashion-индустрии и ужаснулась. Думаю: «Нет, здесь я работать «на дядю» точно не хочу». Я решила, что мое прекрасное образование из «института благородных девиц» непригодно ни для чего, и захотелось получить какое-то бизнес-образование. Я поступила в магистратуру: очень долго и мучительно выбирала, но своим выбором я осталась довольна. Там было всё: и маркетинг, и финансы, и логистика. Полгода провела в Париже, полгода — в Лондоне, полгода потом была практика.В общем, я с чувством выполненного долга сюда вернулась и обзавелась множеством друзей и связей.

И кругозор, конечно, у тебя расширяется.
Ты уже не тот человек, который просто учился: по-другому на всё смотришь.
Далее мне пришлось постигнуть все реалии нашего прекрасного отечественного бизнеса. Мне на фиг не нужны были знания, полученные в бизнес-школе в Париже. Что-то оказалось полезным (навыки деловой переписки, например), но все маркетинговые инструменты оказались не у дел — особенно в семейном бизнесе. Тем не менее, я ощущала себя уже другим человеком — более профессиональным.

Было, конечно, тяжело. Мне легче работать с нашими поставщиками, с иностранцами, нежели с нашими клиентами и российскими компаниями, потому что с ними сложнее: всё время «из кипятка в холод». Я не хочу сказать, что «я европеец, а они все нет». Дело в профессионализме людей. Может, лет через двадцать будет заметен прогресс и в нашей сфере они научатся как-то адекватно вести дела. Но при этом работать на кого-то ещё мне на самом деле не хотелось, а открывать что-то своё дополнительно — не было желания, потому что хватало забот с семейным бизнесом.

Работать с семьей круто, но посоветую я такое не всем. Понятное дело: за ужином, в машине, в командировке, если вы вместе, вы говорите про работу (ругаетесь, спорите и так далее). Мне кажется, это все-таки идет не на благо семьи и семейных отношений. Но в то же время на благо бизнесу, наверное, это идет.

Я пошла на работу в семейную компанию, потому как понимала, что если не я, то кто? Мне хотелось помочь, хотелось привнести изменения, оправдать ожидания.

Папа, конечно, может похвалить, но вообще он очень эксцентричный человек — его удивить сложно.

У меня сменился немножко круг друзей — начинаешь уже более осознанно выбирать, с кем общаться, исходя из интересов. Твои «душевные» дружки остались, но ты понимаешь, что, если бы ты с ними познакомился сейчас, то вас бы вообще ничего не связывало.
В мужчинах я ценю надежность, великодушие, доброту, щедрость. Умение не обращать внимания на какие-то женские штучки и какие-то бзики, а с юмором сказать: «Все, сиди, ладно!». И чувство юмора! Это — всегда знак наличия серого вещества в голове.

В женщинах ценю мудрость, красоту —
я считаю, что женщина должна быть красивой. Каждый понимает по-своему, но красота на 90% – это просто внимание к себе самой. Любая женщина может быть красивой: речь об ухоженности, умении подать себя — это ощущается сразу. И, наверное, доброта: не может быть женщина злой.
Мне всегда нужна какая-то социальная активность — не люблю быть одна.

Дедушка, мамин папа — неоспоримый авторитет в семье. Кстати говоря, в детстве, слушая истории про его поездки в подсознательно понимала, что хочу жить так же — не сидеть в одном месте.

Люблю людей с принципами. И не важно, идет речь о мужчинах или о женщина, принципы просто должны быть — они делают из тебя человека.

Ненавижу лицемеров, не переношу на дух. Жестокость, когда человек отдает себе отчет в том, что он издевается над кем-то. Пессимизм не люблю!

Я не согласна, что счастье — это секунды, мгновения, воспоминания. Счастье — это состояние. Его создать и походом в баню, и влюбленностью. Понятное дело, что это разные оттенки счастья, но оно в руках человека. Поэтому счастье — это ответственность каждого.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА


Как Пушкин Лариной Татьяне
Свой светлый гений подарил,
Так я вот Яновой Татьяне
Стихи от сердца сочинил.

Татьяна Ларина — дворянка,
Нужды не ведала она.
Татьяна Янова — крестьянка,
К ней с детства вторглась война.

Ушел на фронт отец Танюшки,
Когда ей было только пять.
Поникли яркие игрушки,
Не стало в радость ей играть.

Немало с братом Ваней
Татьяна ела лебеду,
А мать Полина встанет рано
(и вот на этих строках у меня всегда слезы — Т. В.),
Стремится сделать им еду».

Автор стихов уже умер — моего мужа друг хороший был, сосед. Он стих написал, когда в армию провожали сына — Гена же мой в армии служил. А сейчас шестьдесят ему будет — значит, сорок лет этому стишку.
Родилась я в Оренбургской области, Шарлыкский район, село Николаевка в 1937 году.

Отца взяли на фронт, и мама нас с братом воспитывала вдвоем. Выросли. Брат уехал в Челябинск к дяде по отцу, а меня мамин брат — Василий — в Прокопьевск взял.

Десять классов окончила — мама хотела, чтобы я училась — правда, в другой деревне, потому что тут у нас семилетка была. Там я на квартире жила, мне даже двадцать рублей за квартиру платить нечем. Потому вязала кружева — раньше модно было — и хозяйка квартиры не брала с меня денег. Училась, правда не очень хорошо — если я ковыряюсь с этими кружевами, когда мне задачки решать?

Как бы то ни было, десять классов окончила, дядя Вася приезжает в отпуск: «Всё, поехали со мной» говорит.

Мама меня с удовольствием провожала, лишь бы я в колхозе не осталась — она там работала, но ей почти ничего не платили. У дяди Васи я работала на шахте, породу выбирала: вот по ленте идет уголь, вот с той стороны стоит женщина, с другой — я. Так за эти каникулы я заработала на зиму одежду и валенки в Сибирь. Я благодарю дядю Васю, что он меня выручил — в послевоенные годы было очень тяжело.
Потом мы с Володей сошлись, с Гениным отцом, стали уже вместе жить, Гена первый у меня родился. У меня свекор и свекровь были добрые.

Говорят: «Таня, езжай, забирай мать. Чего она там одна в деревне, в колхозе?». Ей было в то время 53 года, еще не старая и не молодая, но не на пенсии. Я приезжаю беременная и говорю: «Вот так, мама, будешь жить с нами. У меня работа неплохая». Сначала я работать в торговле не хотела, но потом согласилась. Год я проторговала чем? Арбузы по осени привезут. Машину привезут, я продам, деньги отдам заведующему. Никогда у меня недостачи не было. Потом поставили меня в киоск с мукой, потом — в хлебный магазин (он был один на весь большущий поселок). Мой муж там работал все время на шахте.

Гена окончил восемь класов и пошел в училище. Много работал — заработал мотоцикл «ИЖ-Планета» с люлькой. И тут почти сразу его в армию берут. Младший брат написал ему в армию письмо: «Гена, разрешили мне кататься! К твоему дембелю я тебе заработаю». Ну тот согласился — катайся, ради Бога. Гена отслужил два года, приезжает, устраивается в шахту, в забой —там пять дней надо ходить. Отец кричит: «Гена, не ходи, опасно! Это же в дырку ты полезешь, это же упадет оттуда, и всё!». Но Гена всё равно пошел — три года проработал так.
Потом поехал в Москву приехал — встретился с Валерой Хуснулиным из Прокопьевска (наверное, хотели встретиться, не случайно получилось). Он Гене и говорит: «Хватит тебе в этот забой ходить. Бери направление от директора шахты и учись в горном институте». Валера сказал, он уже окончил этот институт от шахты (а руководство шахты, говорит, будет 57 рублей каждый месяц посылать). Так и получилось: Гене платили 57 рублей, и мы посылали 60 рублей. Он тут снял квартиру, учился, работал, поехал в Карачаево-Черкесию, а потом ещё — пять лет института.

Тут и с Викой сошлись. Он звонит: «Я буду жениться». Я говорю: «Чего это? Шесть лет сидел-сидел, молчал-молчал». Вика — хорошая женщина, вообще, слава Богу. Понимающая и чистюля — это в первую очередь. И воспитанная, конечно.
Гена так делал: получил зарплату, положил на стол и пошел. Да, честность у Гены не отнять.

Получил он один раз шахтовую зарплату, положил на стол, а сам ушел куда-то, ну, в свой дом. Мы жили нормально по Сибири еще, более-менее вроде бы, слава Богу. Положил и ушел. Приходит вскоре мужик:

- Здравствуйте! Татьяна, Вы?
- Я. А чего вы хотели?
- Гена отдал вам зарплату?
- Нет. На столе лежит.


Проходим с ним, на столе деньги лежат: тот говорит, начальник участка Гены ошибся и передал на триста рублей больше. Посчитали — точно триста рублей лишних. Он забрал. Вот Гена такой честный!

Я очень довольна им как сыном. Он работяга, всё может сделать! Что-то сломается — он уже тут. Пока ремонтировали квартиру там где-то на Климашкина, тоже начинали с кирпича. Я приехала сюда. Пока делали там, тут начали строиться. Это же такой домина, и какие отзывы! Работница тут была, она говорит: «Тётя Таня, знаешь, за Генку как говорят? По Вешкам ни у кого такого дома нет, как у него — на бетоне».
Я люблю общаться, чтобы жить хорошо с соседями. Без соседей очень плохо.

Я довольна своей жизнью. У меня хорошие дети и хорошие внуки. Я очень довольна.

ЮЛИЯ


Я родилась 21 мая 1968 года в Ленинграде.

Из воспоминаний — помню, как я гостила у бабушки с дедушкой года в четыре. Раньше все дети гуляли на улице одни — большой компанией. Это такие яркие воспоминания!

Потом уже я помню, когда мы приехали на Камчатку, мне было, наверное, лет пять. Я никогда не видела столько снега, никогда не видела таких сугробов, даже не понимала толком, что такое пурга. Такого пасмурного солнца, как здесь или в Питере, нет: либо ясная погода, либо за окном ветер, пурга.

Как-то мы поехали в Петропавловск-Камчатский на автобусе. Пока гуляли по городу, началась метель. Подходим на остановку, а нам говорят, что автобусов нет. И мы пошли пешком до нашего поселка, чем напугали папу, — он вернулся со службы, а нас нет. Конечно, мы шли не одни. Таких, как мы, возвращающихся из города, было довольно много народу. Но этот момент тоже запомнился — я вся промокла от этого ветра. На самом деле, в детской памяти остается или ситуации, которые тебя пугают или, наоборот, очень радуют. В школу тоже пошла на Камчатке. В первый класс. Отучилась там год. Мы поехали на летние каникулы в Санкт-Петербург — на тот момент Ленинград — и уже больше не возвращались на Камчатку, остались жить в Питере.
Мне нравилось учиться на Камчатке в школе, там нас было человек 15-20 в классе. А здесь, в Питере, класс намного больше – 40 человек.

Наверное, я больше всего любила математику. Могу многих преподавателей забыть, фамилию, а этого преподавателя я помню – Бабкин Владимир Леонидович. Не знаю, была я у него одной из лучших учениц или нет, но это был один из моих любимых предметов, который мне, наверное, лучше всего давался. Мне кажется, что он очень хорошо объяснял, и, может быть, поэтому его предмет давался мне хорошо. Всё же, очень много зависит от преподавателя.

Я после восьмого класса ушла в техникум и почти четыре года там отучилась. Сейчас с помощью соцсетей со многими школьными товарищами поддерживаю связь. Один из них по прошествии 30 с лишним лет – в этом году у меня был юбилей – приезжал ко мне на день рождения. Не виделись столько лет! Конечно, было волнительно. Но приятно, что человек вспомнил, приехал, не отказался.

Когда мы вернулись второй раз с Камчатки, это был как раз пятый класс. В школу ездила так: сначала мне надо было проехать на трамвае, потом перейти довольно большой проспект – там движение было очень интенсивное (наверное, по три полосы в каждую сторону), пересесть на автобус, доехать на нем, еще там перейти дорогу. И никто не переживал. У нас не было мобильных телефонов. Мы еще после школы умудрялись погулять. Как-то я забыла деньги или что-то потеряла и понимала, что не могу сесть на трамвай, чтобы доехать до дома, и я шла по рельсам домой. Я не знала другой дороги, чтобы дворами срезать или еще как-то пройти — маленькая была. Но поняла, что, если пойду по трамвайным путям, точно до дома дойду.

Я очень неплохо училась и поступила в этот физико-механический техникум, отучилась там четыре года, и дальше пошла по специальности – поступила в институт Бонч-Бруевича на факультет радиоконструкторов. Подруги, с которыми я общаюсь и общалась до того времени, когда уехала из Питера, все из техникума.

В техникуме мы часто ездили на картошку. Воспоминания остались приятные. Во-первых, комфортные условия, мне кажется, в молодом возрасте не так важны. Было абсолютно все равно.

Мы жили в детском садике, который был переделан под нас. Вместо душа — какая-то странная душевая кабина, в которой не всегда была горячая вода и плохо работал слив: там вечно все было залито водой. Но было весело! Мы могли всю ночь прогулять, а утром вставали и шли в поле. Своему сыну тоже говорю: «Вы кучу всего потеряли из-за того, что всего этого не было». Это все же людей объединяет. Сейчас в институте есть какой-то День первокурсника, что-то в этом роде, когда их тоже знакомят друг с другом. Но все равно это было не так: они-то сейчас идут в какой-то клуб. Потом я получала второе образование — училась три года как раз по бухгалтерской специальности. И когда мы уже в Москву переехали, я пошла работать в большую компанию, где уже совсем другие обороты.

У меня есть несколько подруг, с которыми я подружилась в годы учёбы в техникуме. Мы гуляли всю молодость вместе, пока девчонками были, потом все вышли замуж, и мы стали общаться семьями, вместе с детьми. До того времени, когда я уехала из Питера, мы так и дружили. Сейчас, конечно, переписываемся. Иногда видимся.

Когда мы только переехали в Москву, конечно, я очень скучала.

Одновременно с переездом я получала второе высшее образование: мы уехали в ноябре, а я защищала диплом в феврале. В эти первые полгода не было интернета, и мы не переписывались. Сейчас думаешь «Господи, как такое может быть?!»

Я часто думала, какой город мне ближе: Москва или Петербург. Даже еще пока я ездила в первые полгода писать свою дипломную работу, все было настолько еще близко, было очень много точек соприкосновения с моими друзьями. Мне казалось, что Питер ближе. Прожив в Москве столько лет, я, наверное, не скучаю по Петербургу. Конечно, здесь мне ближе — все мои родные здесь.

Артём появился в то время, когда, наверное, никто детей не рожал, закрывались роддома, детские сады, все подряд закрывалось.

Артём все время кричал: день и ночь. Даже было время, когда ночью я брала Артема, шла на улицу гулять, чтобы всем домашние могли побыть в тишине какое-то время.

После декрета — в начале 1990х — выходить было некуда в нашей стране. Приятельница у меня работала в банке, и предложила поработать кассиром в обменнике. Какое-то время я работала там, может быть, год-полтора. Потом все опять стало меняться. Все в жизни нашей быстро менялось, было какое-то хаотичное движение, которое прогнозу не поддавалось.
Переехали мы сюда, в Москву, благодаря моим сестрам. Это сделали все они, моей заслуги в этом практически нет. Лариса – наш двигатель. Она все с бешеной скоростью делает. Я согласилась переехать в апреле, а она мне уже в мае-июле говорит: «Мы нашли квартиру!». Все сделали они с Викой. Все оргвопросы решили они. Я только приехала, они даже за меня документы подписывали. Когда я приехала, даже ремонт в квартире был. Только благодаря девчонкам мы сейчас все вместе.
Они хоть и двоюродные сестры, но мне они как родные. И лучшие подружки – тоже они. Вика как-то мне говорит: «Я познакомилась с молодым человеком». Он был на 10 лет старше. Может быть, сейчас это не кажется большой разницей, но когда тебе 18 лет, на самом деле, 22-летний кажется уже очень взрослым. А когда, извини, ему под 30 — просто столько не живут!

Потом меня познакомили с Геной. Он учился в институте и подрабатывал, чтобы не жить в общежитии, дворником. И им дали где-то в центре ведомственную жилплощадь – огромную квартиру на первом этаже. Мебели толком не было: кровать, столы какие-то. И в этой квартире, там были еще его друзья, мы отмечали 7 ноября после демонстрации, перед салютом. И они все пытались меня напоить водкой с перцем, потому что я тогда болела и жутко кашляла. А они — «Юля, мы тебя сейчас вылечим!». Это было первое знакомство, да.
С Геной всегда интересно. У него был довольно большой жизненный опыт: работал, отслужил в армии, уже учился в институте. И к тому же он приехал из Сибири, где мы никогда не были.

Гена очень трепетно относится к детям. Не только к своим – к любым. У меня как-то разболелся зуб, и меня Лариса ночью повезла в какую-то дежурную клинику. В этот момент, естественно, просыпается Артём, а мамы нет. Мы возвращаемся через какое-то время, смотрю: включен свет в квартире, сидит Гена, Артем на полу – тихо играют в игрушки.

Вика — лучшая моя, наверное, подружка, которой я могу рассказать всё. В любой момент, я знаю, что я позвоню Вике, и она всегда меня выслушает, никогда не осудит. Это тоже, на самом деле, очень важно. Я знаю, что я ей расскажу, это останется между нами. Она очень отзывчивая. Это касается не только меня. Я думаю, что любой — даже не из нашей семьи — отметит, что она всегда с каким-то пониманием отнесется к любому.

В мужчинах ценю последовательность в своих решениях. Честность. Открытость. И в хорошем смысле этого слова мужественность во всех ее проявлениях. В женщинах — доброту, отзывчивость. Наверное, мне нравится, когда женщины хорошие хозяйки.

Счастье для меня – это жить в согласии с собой.

ВЛАДИМИР


Я родился далеко: в Амурской области, в городе Завитинск. Первые воспоминания: тайга, куча снега (бараки засыпало иногда — крыши были низкие), волчий вой по ночам. Летние воспоминания: кедровые орехи, сорокалитровые бидоны с газированной водой с родников, с сопок.

Потом в 5 лет меня перевезли в Подмосковье. Мое детство было очень самостоятельное: сам себя учил, сам развлекал, постарше стал – за младшим братом ухаживал, готовил еду на семью. Отец часто в командировках был по месяцу, мама работала посменно с 8 до 20, так что я привык сам за собой присматривать. Отец у меня инженер-механик, а мать работала на железной дороге в ЦЖБ (где продавались все билеты Советского Союза на поезда). Видимо, поэтому я тоже стал железнодорожником.

У моего отчима отец строил космические корабли, был начальником цеха. Очень рукодельный мужик, все знал, играл на всех инструментах, сам их настраивал и ремонтировал, часовых дел мастер к тому же. В моей жизни он очень много мне дал — показывал примером. Мне это было интересно, сейчас, к сожалению, детям ничего кроме телефонов не интересно. А тогда — он что-нибудь делает, а я стараюсь повторить.

Семья была такая дружная, все очень трудолюбивые. Мы первое время жили всей семьей моего отчима вместе: мать, отец, брат, сестра, и еще нас трое (а потом и четверо в 1968 году стало) – в таком маленьком сарайчике. А в 1972 году мы переехали в Химки на левый берег, где отец получил двухкомнатную квартиру — жить стало комфортно.

Ничего в плане самостоятельности не изменилось, только интереснее стало. Занимался футболом, играл на ударных: у нас ансамбль был – мы даже были лауреатами конкурса «Красная гвоздика». В репертуаре были и комсомольские песни, и The Beatles пытались переделывать, конечно. Конечно, общаемся до сих пор, но многие бросили заниматься музыкой, да и голоса уже не те…. Один только может быть до сих пор на гитаре играет.
Школьные годы закачиваются, и у меня появляется желание поступить в военное училище. В первый год не поступил и устроился на работу, в проектный институт. Меня больше взяли, чтобы на картошку ездить (все же конструктора, и нужен тот, кто будет ездить на картошку). Я там недолго был, ведь надо было поступать на следующий год. В этом классе я как раз с Ларисой учился. Мы особо с ней не общались, разный круг общения был, да и сами разные люди – я скорее оторва, она — интеллигенция. Мне не до этого было: у меня футбол, всякие драки на танцплощадке в Химках.

Вот так я пришел в семью, а в военное училище так и не поступил. Поступил в МИИТ, на инженера транспорта.
Однажды идём мы с мамой на работу. А Лариса навстречу идет. проходит мимо, я поворачиваюсь, и смотрю ей вслед. Мама спрашивает: «Девочка понравилась?», а я отвечаю: «Моя будет!». Влюбился с первого взгляда! Стал за ней «охотиться»: смотрю в окошко, с собачкой идет гулять, и я — хоп! – на встречу! В феврале я начал за ней ухаживать, а в июне мы уже заявление подали. Нечего время впустую тратить!
В 1980 году родители уехали в загранкомандировку в Ливию, я жил у них, а Вику отправили к матери тестя в Нальчик.

Мы её там навещали: Вика жила в Нальчике с бабушкой — заслуженным учителем СССР — и очень хотела вернуться обратно. Бабушка, правда, была строга (у тестя были все пятерки, только родная мать поставила по русскому четыре: потому у него серебряная медаль в школе, а не золотая). Позже я закончил МИИТ, пошел работать, известную БАМ строил. Там красота — Дальний восток. Работа была тяжелая, но мне всё нравилось, всё было интересно. Ехали добровольно, жили в палатках, хотели всё покорить! Кормили нас плохо, работали много, зато и денег много заработали. Потом я закончил институт (я на полгода больше учился, т.к. мы строили Дворец спорта Олимпийский, мне достался сектор Д!), работал по специальности – на железной дороге.

Позже познакомились с Геной: он стал ухаживать за Викой. Очень серьезно к этому относился: каждый раз перед тем, как с Викой встречаться, заходил в парикмахерскую – укладывал свои три волосинки (тогда правда побольше было).
Прогремела свадьба. Начали жить, стали появляться дети: Диана, Гера. У нас уже был ребенок – в 1982 году родилась Виолетта. Вот так до сих пор мы дружим, живем семьями.

Мы дни рождения всегда вместе отмечаем, у нас очень большая дружная семья – все говорят. В Конаково дом на Волге, традиционно собираемся все там.

Девяностые – это самое интересное!
Когда кооперативы все рушились. Гена был самый крутой – сразу стал челноком. Ездил в разные страны (Китай, Таиланд, Сингапур, Польша). Не зная ни одного слова по-английски, по всему миру путешествовал и закупал вещи. Как у него получалось – до сих пор не понимаю. Потом пошел серьезный бизнес – Гена начал возить коляски. Возможно, был самый крупный поставщик колясок. Он очень креативный: что-нибудь ему надо обязательно придумать и сказать.
Виолетта всегда активная, харизматичная, я бы даже сказал «спонтанная». Она занималась конным спортом, очень животных любит. Профессионально теннисом занималась – в Сочи в Германии, потом в Австрии. Замуж вышла, двух внуков нам родила, занималась бизнесом. Эрик тоже спорт любит — играет в футбол. У меня в спорте требование: если человек пришел на тренировку, то он должен тренироваться, выложиться по полной.

Я раньше, когда занимался футболом, шел час пешком только до места занятий! А сейчас детям всю форму купят, отвезут, привезут, все условия – так что если уже пришёл, надо заниматься на 100%. Иначе лучше вообще не браться. Человек должен стремиться к достижению целей. Если нет цели – жить не слишком интересно.
Меня восхищают люди, которые с нуля создают бизнес и добивают всяческих успехов без каких-либо политических ресурсов. Сегодня меня восхищает Илон Маск со своим стратегическим мышлением, креативным. И наши изобретатели ракет – великие люди.

Какая моя главная черта? Доброта.


Что для меня «счастье» — трудно сказать… Когда просто комфортно жить. Когда все здоровы, все улыбаются!
НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА


Я родилась в Москве, жила в Москве, проработала всю жизнь в одном проектном институте — 44 года. Когда в середине 1990-х появилась сотовая связь, стала заниматься и такими проектами.

В 1988 году мне посчастливилось поехать в командировку в Северную Корею. Это был 'charmant'! Я тогда поехала впервые в жизни за границу. Нас так принимали! Мы две недели работали в Пхеньяне, а две неделе на курорте Мансан на желтом море. Какая там красота в Корее! Измурудные горы, озера, Желтое море!

Местные конечно очень зажатые, бедненькие. Никогда не забуду: когда уезжали, они в гостинице к нам зашли, и мы решили отдать им оставшиеся продукты. Напрямую решили это не делать и как бы невзначай вышли на балкон. Возвращаемся — они уже всё взяли. Путешествия обожаю!

Мы с Эдуардом Ивановичем познакомились в 1996 году и с тех пор путешествовали ежегодно. В последнее время он правда меньше любит поездки: сейчас в основном это Сочи и Конаково. У меня много любимых занятий: обожаю читать, книги — буквально «проглатываю» их. Раньше любила вязать, но, когда всё стало доступнее, интерес к этому пропал.

Вике с Геной я очень благодарна за заботу и поддержку.

Юмор у Гены хитрый! Он иногда говорит на полном серьёзе, и только потом понимаешь, что он пошутил, а даже глазом не моргнул.

В мужчинах ценю доброту, понимание и заботу, в женщинах — порядочность. Больше всего не люблю подлость и злость.

Счастье для меня — в здоровье близких, в их счастье!
ГЕРМАН


Первое воспоминание — кабриолет: мы тогда отмечали день рождения на Тенерифе и меня впечатлило, что у машины нет крыши.

Хотя, может, первое воспоминание другое (сейчас сложно вспомнить наверняка): как бросил зажигалку в костер у дедушки на даче — и там рвануло конкретно! Или с папой играли в футбол, он ударил, попал мне мячом в дыхалку, и я дышать не мог, не знаю сколько! Причем это по-моему первый и последний раз в жизни, когда мы с ним в мяч играли.

Что-то больше помню по рассказам близких: например, как Диана разрешала или не разрешала играть в её игрушки.

Или как она где-то находила пыль — у нас было идеально чисто — и пугала меня ей, рассыпая её у входа в комнату. Авторитетом она пользовалась, да. В садике подруга была — когда она ходила, тогда и я ходил. А так — детский сад не очень любил. В школе давалось всё легко — дома мало занимался.

Зато играл в теннис, хоккей, занимался легкой атлетикой. Если бы хоккей не выбрал, играл бы в теннис, наверное.
Думаю, что те, у кого нет друзей со школы, лет с 10-15, часто бывают какими-то странными. У них как будто нет важного социального института.

Год я отыграл в Канаде, в 16 лет вернулся, а тут чуть расслабился — и выпал из тренировочного графика. Есть друзья, с которыми мы играли, и они добились многого. Никита Кучеров, например — мы с ним играли в одной команде. А может быть, я бы сейчас и за 100 000 руб. в месяц батрачил — не знаю, примеры разные есть. Кто-то в 20 понял, что профессиональный спорт не его, а кому-то уже 27, а они всё пробуют куда пробиться. Но куда им уже?
В Канаде было 3-4 тренировки в неделю: реже, чем у нас здесь, но зато они были более продолжительными.

Я, кстати, сейчас гораздо меньше адаптирован к самостоятельной жизни, чем когда вернулся из Канады. Там где я жил — деревня. Люди часто одеваются на работу так: пиджак и галстук, а на ногах — спортивная обувь, кроссовки, например — всем всё равно.

И процентов 80 помешаны на хоккее — это как религия. Хотя при этом лет до 16 никто не заставляет показывать фантастические результаты: канадцы к этому относятся проще. А у нас желание играть могут отбить легко.

Хоккей сейчас почти не смотрю: во время трансляции шайбу не увидишь, а сидишь на трибуне — играть хочется.
Папу в школу из-за меня вызвали всего один раз. Но мне кажется, родителям было непросто: они нам давали свободу, не запрещали ничего, но при этом заботились о нас. Только когда чуть подрос, понял, насколько тяжело выдерживать такой баланс.

Отец с одной стороны может и накричать, а с другой стороны — он очень добрый. Поможет всегда.

Всегда помню пару папиных фраз. Например, что никогда нельзя говорить женщине, что у тебя нет денег: ты должен уметь заработать. И тут я беру пример с отца. Вторая его фраза: «в любой ситуации находи для себя плюсы». Звучит банально, но тоже очень важно.

От мамы у меня, наверное, аккуратность. А ещё мама для меня — эталон порядочности.
В мужчинах я ценю умение отвечать за слова, брать ответственность, смелость в принятии решений.

В женщинах — умение создать уют, порядочность, красоту. Последний пункт к деньгам и нарядам отношение не имеет — речь скорее об ухоженности, умении хорошо выглядеть.

Больше всего в людях не люблю двуличность — когда глаза говорят одно, а делает человек другое.

Мне тяжело что-то начать делать, но если начну, то — доделаю до конца точно. Но это и плюс и минус.

Есть ли у меня герои? Да, например, хоккеист Иван Ткаченко. Он не очень известный и погиб, к сожалению. Потом стало известно, что он при зарплате, условно, в миллион, мог половину отдать на благотворительность. Причем тихо, без шумихи.

Счастье — здоровье близких, чтобы у них всё было хорошо.
ВАЛЕНТИНА


Брат никогда не обижал меня — хотя старше на 5 лет. Ни ссор, ни конфликтов, ничего подобного не было.

Помню, как я училась играть на аккордеоне и надо было придумать мелодию к фильму «Генералы песчаных карьеров». Геннадий мне помог и придумал сам — у него очень хороший музыкальный слух. В школу ходить было далеко. Какой-то транспорт был, но мы шли пешком — все собирались и шли вместе. «Край географии», — как брат говорил. И мы шли, разговаривали. Ещё был участок в гору — зимой на портфелях оттуда катались. И мама на год покупала два-три портфеля — стирали быстро их.

Музыкальную школу я не закончила – желание пропало, не знаю, почему.

Родители много работали, но воспитывала нас мама: папа особо не вникал в детали нашей жизни, а мама — наоборот знала всё.

После школы я закончила педучилище, работала учителем начальных классов. Когда вышла замуж, поехали в Москву — приехали к Геннадию. Я была в шоке от города, от всего. В Сибири тогда не было вещей, а тут такой изобилие в магазинах. Помню, зашли в один, и Гена тут же заявил продавцу, что «скупим весь магазин!».

Как-то Гена с Викой они приехали к нам, и взяли Мишу — моего сына — в Москву — показать столицу. Когда дочь родилась, прислали подарок — коляску и всё для ребенка: ванночку, горшочек, вещи. Полная комната всего, представляете, какая радость? А коляска итальянская была!

Гена с Викой каждый год приезжали к нам, до того, как Москву мы переехали в 2006 году.

Мне легче дался переезд, чем мужу.
Но и Виктория и Геннадий помогли очень сильно — адаптироваться, да и с работой тоже.


После переезда обучили меня бухгалтерии, так что сейчас работаю с деньгами — доверяют мне.

Виктория очень внимательна и аккуратна. И эталон красоты для меня. У неё всегда можно получиться, даже несмотря на то, что она моложе меня. Геннадий целеустремленный — он ставит цель и идет к ней. Потому всего и добился. И — что важно — не останавливается на достигнутом. И чувство юмора ещё важно — оно у брата есть. Помогает сглаживать углы — без чувства юмора было бы непросто. А Диану и Германа всегда ставим в пример.

Я на каждый юбилей волнуюсь! Когда Геннадию 50 было волновалась, и сейчас тоже буду.

В мужчинах я ценю юмор, любовь к семье. В женщинах — красоту, аккуратность, ум и женственность.

Я очень люблю готовить для близких! Внукам готовлю блины и пироги — они любят очень.
ВИОЛЕТТА


Самое первое воспоминание — папа привез из Германии джинсы! Мне было 3 года, меня клали на диван, с трудом застегивали эти джинсы, и я ходила как робот.

Второе воспоминание — по рассказам. Как водили в садик, но я не хотела, год рыдала. А ещё в садике чокалась кружками во время чаепития. Воспитатели говорили: сразу видно, кто что в семье пьет — в нашей семье пили шампанское!

Забирала меня Вика или бабушка или Юля — иногда у них даже очередь была, кто будет гулять с коляской.

В 6 лет меня отдали в бассейн — помню, что все время спала в транспорте. В 7 лет начала заниматься теннисом.

Мы как-то с мамой вышли из автобуса и кто-то крикнул «Кто гитару забыл»? Мама говорит: «Как вообще можно гитару так забыть?». Пришли домой. И тут я понимаю дома, что это была моя «гитара» — я забыла теннисную ракетку.
В 5 классе мы переехали в Сочи, поскольку там жил мой тренер по теннису, а через год я уехала в Германию. В Сочи я, кстати, прилетала 5 лет назад — друзей не видела целых 15 лет!
И папу в школу даже вызывали за драки какие-то. «Мимимишной» я не была. Меня так папа воспитывал. Папа у нас строгий, но справедливый. В 14 лет я брала у мамы машину — поставить в гараж. Мама приходила утром и говорила «Как ты так ставишь её в гараж, что вечером был полный бак, а сегодня бензина почти нет?».

В 9-м классе закончила играть в теннис из-за здоровья. Сначала восприняла изменения хорошо: жить в дисциплине было очень сложно. Теперь у меня появилось время на подружек, мальчиков, кино и так далее. Но классу к десятому я начала скучать: в России мне не слишком нравилось, и я попросила родителей куда-нибудь меня отправить.

В 16 лет уехала в Австрию совершенно одна. Жить за границей мне было психологически комфортно — я с детства была самостоятельной.

Мама всегда против наших бредовых идей, а папа всегда их поддерживает.
В Австрии я водила машину, но навигаторов тогда не было — только обычные карты. Поэтому я ездила по маршрутам общественного транспорта — все их выучила.

У меня есть друзья в Австрии, но они не очень близки мне. Там дружить не умеют. Здесь я еду по дороге мимо левого берега, могу позвонить и спросить: «Ты дома»? И заезжаю на кофе. Там такого нет: назначать встречу надо заранее, в какой-нибудь вторник с 2 до 3 и строго в это время. Другой менталитет.

Сначала в Австрии мне очень нравилось, потом захотелось домой, потом вроде бы опять стало нравится. Потом опять захотелось домой — друзья пошли в институты, началась ночная жизнь, которой там и по сей день нет.

Я в Вене не живу постоянно уже 10 лет — приезжаю, и там ничего не меняется.
Вика мне родная тётя, а Гена родной дядя — как будто он был с моего рождения.

Гена всегда готов помочь! И он неординарный, необычный, с какими-то безумными идеями. Мы к нему уже привыкли, но все, кто только с ним знакомятся, удивляются. Таких, наверное, больше нет. Вика очень добрая. Не важно, что случится — они всегда приедут и помогут, не бросят.

У Гены «своя версия» английского языка, но, когда он общается с людьми, все его прекрасно понимают.
Когда мне было 22 года, у меня родился брат — Эрик. Брата или сестренку я хотела всю жизнь. Но Диану или Геру я всегда называла «мой брат» или «моя сестра» — не было ощущения, что они двоюродные. Мне о рождении Эрика сообщила Вика: позвонила и спросила, хочу я братика или сестренку. Я ответила «Да, конечно», положила трубку, и у меня началась истерика. А потом первая реакция прошла, я перезвонила, сказала, что я его люблю и всегда хотела, чтобы был брат.

Многие меня спрашивали, не проснулись ли материнские чувства — у нас с Эриком точно такая же разница в возрасте, как и с родителями. Никогда — для меня это мой брат. Иногда он рассказывает мне какие-то истории, о которых не знают родители. Потом вечером уточняет — «Мам, тебе Вета ничего не рассказывала?». Он мне как сестре это рассказывает, просит не выдавать. Так что разница в возрасте роли не играет.
Я закончила венский экономический университет — в те годы самые популярные направления были менеджмент, маркетинг, и я пошла туда. Языки я люблю: итальянский не знаю, но всё понимаю. Немецкий знаю как русский.

Мама говорит: «Никогда не думала, что мои дети ночью во сне будут разговаривать на немецком!». А мы это делаем с братом постоянно, потому что прожили там немало.
В нулевые и десятые рождаются дети: Глория и Эрнест — им сейчас 6 и 10 лет соответственно. Эрнест с третьего дня своей жизни улыбается, а Глория рассудительная, хитрая — они разные.

Я выросла в такой семье, что мой папа работал в нашей семье 24 сутки, чтобы у нас в семье всё было.

Не знаю как с Эриком — папа меня чувствует за километр. Он может позвонить и просто спросить: «Что случилось?». А я всё время удивляюсь: «Откуда ты узнал?».

Мне кажется, что мужчина должен быть в меру добрым. Порядочным. Трудягой. И щедрым.
Я не люблю бегать или отжиматься дома, но все активные виды спорта — это про меня. Могу и в футбол погонять и в баскетбол и в волейбол: в школе на левом берегу я обычно прогуливала уроки в спортивном зале.

Ещё я занималась конным спортом. Мне как и Эрику, кстати, всегда было важно, чтобы папа был на трибуне, когда я участвовала в соревнованиях. В Австрии я сдала экзамен и стала теннисным судьей. Судила матч с Федерером в ATP-туре. Моника Селеш мне не нравилась. Штеффи Граф — да. Она и Кафельников — мои спортивные кумиры.

Сейчас в теннис практически не играю, но играет вся семья. Когда я тренировалась, они не играли. Но мама все ошибки мне могла сказать сразу — она постоянно ездила на тренировки со мной и видела множество игр.
Наверное я чересчур добрая — много прощаю людям. При этом я очень эмоциональная — могу сказать что-то обидное, но через 10 минут извинюсь, забуду и больше не буду об этом вспоминать.

Я легкая на подъём. Гена говорит, что я безбашенная, но он сам такой же.
Папа занимает особое место в жизни. Он редко хвалит. Ему хвалят меня, но он когда мне звонит, я часто беру телефон с трясущимися руками. Он не просто папа или супер-дедушка, но наверное — идеал мужчины. Речь о том, как он относится к нам, к семье. Таких людей мало.
Больше всего в людях не люблю лицемерие. Но в нашей семье таких нет.
Счастье — чтобы близкие были рядом как можно дольше. Дети, любимый человек рядом. Семья.
ЛАРИСА


Я родилась в Ленинграде. Отец был военный, поэтому мы жили «везде». До школы мы жили в гарнизонах, как и положено военным, перемещались с места на место. Родная сестра моей бабушки жила в Гурзуфе (мы жили недалеко от «Артека», всегда мечта была туда попасть), и всё лето я проводила на море, а другая бабушка жила в Нальчике. Так что детство у меня было счастливое.

У меня есть подруги из школы, с которыми мы общаемся до сих пор, дружим семьями с первого класса. Уже стали как родные: нас 5 подруг. Как-то на Новый год мы собирались с детьми – было 40 человек!

Сейчас, конечно, посложнее – внуки появились, дети выросли, но все равно 2-3 раза в год встречаемся семьями обязательно. Мне в школе нравилась математика, хотя свою жизнь с математикой я не связала.

Я собиралась в технический вуз, но в итоге пошла в институт культуры.

Когда поступили в институт, первое, что было — поехали на картошку под Волоколамск. Это было незабываемо: целый месяц, подъем в 6 утра, одевались потеплее, собирали эту картошку… Все сдружились! Уже были заморозки, картошка замерзла, приходилось выдалбливать ее из земли. Но весело! К тому же, все ребята творческие, с разных курсов, капустники устраивали.

После института выхожу на работу и через полгода выхожу в декрет. А Володя еще учился. Его никуда не распределили, так как жена была с высшим образованием и жила в Москве.

У нас родилась дочь. Жили все вместе, с родителями, но они на тот момент были в командировке, так что Вика жила с нами. Она не успевала прийти из школы, забирала коляску, и они всем классом гуляли с Виолеттой. Вика время говорила: «Ну вы уйдите куда-нибудь, я хочу с Виолеттой одна остаться!». Потом вернулись родители, какое-то время пожили вместе, потом разъехались. Это был конец 80-х.

Вика познакомилась с Геной у подруги на свадьбе. Он потом к нам пришел в гости, мы приготовили пельмени, решили их сварить в горшочке и сверху накрыть тестом. Гена сначала долго сидел и не знал, что делать с этим тестом.

Помню момент, когда родилась Вика. Правда, я хотела брата. Даже имя придумала — Стас: не знаю, почему. Когда сказали, что родилась сестра — у меня была истерика.

Мы с Викой очень близки и общаемся постоянно, буквально каждый день.

На этот Новый год мы с Викой купили друг другу одинаковые подарки. Иногда можем выбрать один и тот же лак для маникюра, хотя не сговаривались и ходили в разные дни.
У Гены всегда очень много идей: и он если что-то задумал, его не остановить.

В 2004 году родился Эрик — Диана до рождения еще называла «наш красавчик». Сын очень активный и разговорчивый — в год уже начал говорить. Не предложениями конечно, но словами, правда почему-то «папа» и «сестра», а не «мама».Любимая песня с папой была «Пиф-паф разбойники» из «Бременских музыкантов». Потом мы с Эриком уехали в Вену. Сначала ходили в русские центры, потом нашли преподавателя по вокалу. Тогда занимались академическим пением: в репертуаре были оперные партии и все песни Муслима Магомаева.
Эрик всегда говорил «Я хочу учиться в Вене, а жить в Москве». Жить ему комфортнее здесь, но менталитет, конечно другой — здесь чуть проще в плане общения.

Когда Эрик участвовал в «Голосе» из нас всех наверное больше всего волновался папа, хотя он это отрицал. Я волновалась только в первый день, на «слепых прослушиваниях» уже было проще. Хотя были и непростые моменты: мы пришли в 9:30, а Эрик пел в пять вечера. Хорошо, что у него второе дыхание открылось — папа помог психологически.

Эрик говорит, что теперь у него любимый цвет белый — Баста когда повернулся, загорелась белая дорожка.

Счастье — все близкие живы, здоровы и у всех всё хорошо.
ВИКТОРИЯ


Первые воспоминания — как жили левом берегу в самом первом доме. Краски черно-белые, хотя на дворе весна, и снег растаял. Цвета появляются в воспоминаниях позже — уже перед школой.

Помню, бегали на свалку в Долгопрудном, собирали проволоку, потом фенечки всякие плели с подружками. Или уедем на велосипедах с друзьями на канал им. Москвы, там костер разведем и хлеб жарим. Все дети гуляли одни. Босиком бегали — сейчас страшно ребенка так отпустить гулять. И не в деревне жили — в городе.

Со школьными друзьями общаемся до сих пор. С одной из подруг мы вместе с детского сада. Вторая подружка уже школьная.

В гости друг друг ходили легко, без приглашения: книжку купили в подарок — и пошли. В детстве была авантюрна, да и до сих пор всё так же: сначала сделаю, потом думаю. Папа часто уезжал в командировки, иногда мама уезжала с ним. И меня отправили учиться в Нальчик. Это был очень интересный год: люди очень гостеприимные, и мы очень сдружились. Все плакали, когда я уезжала. Это время вспоминаю с большой теплотой.

И спустя много лет благодаря соцсетям мы снова друг друга нашли — год назад встречались. Про меня так сказали: «Что в пятом классе прилетела — шуму наделала, что сейчас!».

Никто не не знал, куда идти учиться после школы. Медики, режиссеры, артисты, наверное, знали, но у меня ситуация была другая.
Мы пошли с подружкой в институт подавать документы. Как это обычно бывает — подружка не поступила, а я прошла, да еще и на физмат МАИ. Как меня туда занесло? Учиться я там не стала — это не моё — училась в МГИКе.

К счастью, родители готовы были поддержать мой выбор в любом случае.

Так же, как в детстве ходили на дни рождения всем домом, стали ходить на свадьбы. И, наверное, судьба — там познакомилась с Геной. А могла бы и не пойти! Гена, как подсел ко мне за столом, так и не отходил больше. И предложение сделал чуть ли не на следующем свидании.
Диана маленькая была упертая: «Я сказала — значит, так и будет!». И пока не закончит свое дело — разукрашивать рисунок, например — ничем другим не займётся.

Родители никогда не ругались. Даже скандала не могу вспомнить. Каким папа на работе был не знаю — наверное, строгим.

Мы очень дружны с двоюродной сестрой — это, наверное, заслуга наших родителей. Мы как одно целое.

И со старшей сестрой не проходит дня, чтобы не созвонились. И радостями и проблемами с ними легко можно поделиться.

Жалко, что мамы не стало так рано. Иногда думаю, как хочется подойти к маме, прижаться к ней, поговорить. Мы с ней всегда были как две подружки. С Дианой у нас такие же отношения сейчас.
Наверное домочадцы сказали бы, что моё любимое занятие — наводить порядок. Это тоже от мамы, наверное — приучила меня к частоте.

Гера в детстве любил, чтобы ему разрешили в Барби поиграть. Но, когда Диана уходила в школу, никогда не трогал её игрушки — говорил: «Диана не разрешает!».

Гера у нас безбашенный: когда мы впервые приехали в Андорру, он сразу помчался вниз по трассе — так, что мы ехали за ним и смотрели в каждый овраг — не улетел ли туда.

У Гены на первом плане работа — и так всегда было. Он и субботу и в воскресенье мог работать.
После института муж работал по специальности. Семью на это было сложно содержать, и он ушел в предприниматели. А когда родился Гера — в 90-е — не было вообще ничего. Если хлеб и молоко не успел купил до полудня, то ребенка нечем кормить.


Мне тогда захотелось красивую коляску — я попросила Геру привезти. И он вместо одной коляски привез целую партию. Все они были раскуплены вмиг — народ ничего подобного здесь не видел.
Сейчас дети подросли, закончили вуз, чему-то научились. Теперь главное, чтобы нашли себя в жизни.

Праздники обычно отмечаем с близкими. Часто во время торжеств мне говорят «Вик, ну скажи тост!». Ну какой тост можно сказать? За любовь!
Нам, кстати, можно и артистов не приглашать — у нас свой артист есть. Сначала Эрик может чуть стесняться, но потом «расходится», и его уже не остановить
В мужчинах я ценю уважительное отношение к окружающим. Будет уважение — будет и все остальное.

Счастье для меня, когда в доме тихо и спокойно, уютно.
ГЕННАДИЙ


Самые первые воспоминания — игрушки: здоровая кукла, а позже — огромная машина ЗИЛ. Она была в с педальным ходом и раза в два тяжелее меня.
С пацанами бегали, играли, дрались, рыли пещеры в снегу, ходили в лес — дом был в паре километров. Всегда помогали родителям, даже до школы.

Первая оценка в школе — 4. Воротнички я сам пришивал на костюм. Через 2-3 дня, воротничок становился черным: шахтерский же поселок, асфальта нет.

В школу ходили за 5 километров — и по 2 и по 3 часа шли. Иногда заходили в лес: картошки возьмем в ранцы, запечем, да и в школу забудем зайти. А потом приходишь домой, мать спрашивает тебя: «А что костром-то пахнет?».

Весь огород был в запалах — только сделаешь, отец найдет, закопает. И ты бежишь искать, откапывать. С деревенскими дрались по делу и без дела: то они к нам приходили, то мы к ним.

После школы поступил в техникум горный, но ни одной сессии не сдал. Пошел в училище (и в вечернюю школу), работал на шахте полтора года до армии. Отслужил два года, демобилизовался в 1979 году и меня записали в стройотряд — на Олимпиаду в Москву. Нас двух сибиряков встречали на вокзале, и мы с пацаном прямо с поезда убежали. А мы приехали домой. Я отдохнул с месяц и в шахту.
3 года работал, потом 9 месяцев в Карачаево-Черкесии. Интересно было, все молодые. Чего только не было! Кубань — река горная, над ней навесной мост, а мост ведет к нарзану. И обратно идешь когда — ветром его качает, старый, дырявый, падали иногда в горную ледяную речку. С теми ребятами чаще всего общаемся до сих пор.
До окончания института познакомился с будущей женой — Викторией. Мы познакомились на свадьбе, пацанов было больше, чем девчонок — мы со стороны жениха. Я проявил настойчивость, упорство, добился руки.
В этот же год — 1988 защитился, свадьбу сыграли скромную в квартире. Потом первый ребенок, второй — все были желанные дети, которых мы ждали, которых мы потом растили, воспитывали.
Началась перестройка, шахты сокращаются, было 34, сейчас — ни одной. Работал горным мастером несколько лет. Когда работал горным мастером в 4-5 подъем, в Бутово объект, домой в 22-23, маленький ребенок дома, ползунки, пеленки.

Позже стал бизнесом занимался, летать в Китай, забивать полные самолеты пуховиками, вещами оттуда — челночил в общем. Сколотил капитал, открыл офис. И до сих пор эта фирма работает.

Я летал в Эмираты — там всё привозное было: китайское, индийское, турецкое, а лететь близко. Вика была беремена Герой — хочу импортную коляску. Зачем она нужна импортная? Своруют ещё. А я брал когда коляску для Дианы — полтора месяца отмечался на Домодедовской: я там рядом работал, делал тоннель под Каширкой. И каждое утро в 7 утра отмечался — взял коляску «Мальвина». Импортных не было тогда. Упорно так говорила! Я зашел — думаю, раз жена моя так просит и настойчиво, наверное она не одна. Тогда и явно уже были выражены богатые и бедные в обществе. Ну я 500 штук и взял вместо одной. Одну, конечно, выбрал самую крутую. Продал всю партию за 3 дня. Потом стал контейнерами возить.
Я хотел построить фабрику по производству колясок в России — ни одной сейчас же нет. Но не получилось — кризис. Зато получилось «Колясник» открыть, много нового сделать, придумать, произвести.

Не хватало питание в магазине. На детскую кухню ходить — целая проблема, пораньше надо было попасть, с бутылочками.

Гера появился — стало маленько посложнее: и Диана подросла, и Гера маленький.

Диана с 5 лет гимнастикой занималась в ЦСКА. Занимала первые места: Москва, международный уровень. Много времени занимали тренировки: Диана добилась высоких результатов. Потом занималась танцами. Гера пошел в хоккей, тоже много времени и сил отдали.

Потом я стал их в лес возить — тогда леса еще были — и возил их на санках, по колено в снегу шел. Летом пешком ходили.

Вторую компанию зарегистрировал в 2001 году. Как сейчас помню — 11 сентября было, когда я первую машину завез. И вот как раз её снимают с крана, Вика звонит: «Посмотри, там Америку бомбят». Я включил радио — там серьезно всё, да.

Лет 8 делали колеса для колясок. Потом заводы, с которыми сотрудничали, приватизировали и пришлось перепрофилироваться: всё, что можно было из полимера сделать — обувь, калоши, игрушки для собак.

Больше веселых, чем грустных моментов было. Конечно, Виктории Эдуардовне доставалось: вырастили двух детей, помогали конечно родственники, приехали родственники из Сибири, дом построили. Валентину мы позвали сюда, брат остался в Сибири. Сестра работает у меня на кассе — на самом ответственном месте. Деньги требуют определенной дисциплины, а работа с ними — определенных человеческих качеств. Ей тоже достается — и от меня, и от тех, кто зарплату получает.
Сотрудники, бывает, плачут. Сейчас при найме у меня уже расписку пишут: «Обещаю не плакать на работе». Что такое слезы? Защитное свойство. Некоторые этим влияют на других, женщины, например. А мужику-то что плакать?

Ещё расписку пишут, что бросят курить. Но это необязательно, но строит человека.

Я сам курил 20 лет — полторы-две пачки Marlboro в день, потом бросил.

В мужчинах ценю мужество, честность.

В женщинах: порядочность, чистоплотность, преданность, красоту, ум.


Любимое занятие — моя работа.

Главная черта — не мне судить, но окружающие скажут — прямолинейность.

Хотел бы быть полиглотом, быстро учить языки.
Больше всего не люблю вранье, предательство, подлость.

Счастье — здоровая душа: и сам здоров и всё функционирует нормально, окружающие тебя правильно понимают, ты правильно ведешь себе с ними. Семья — все, кто рядом, чтобы были довольны жизнью, здоровы и тебя радовали и ты их радовал.
Дети выросли хорошими людьми. За них не стыдно, получаешь только комплименты. Думаю, что мы их правильно воспитали, правильное образование дали, правильно научили жизни. Теперь они уже и нас учат: многое что в жизни меняется. Они быстро ориентируются в этом. В полную силу уже на них полагаемся и ждем от них еще больших результатов.